Жду новый пост

Серия «Сто дней лета»

...- Сенька. Давай ты не будешь умирать, хорошо? Пожалуйста! Давай дойдем до дома! Совсем чуть-чуть осталось… Не падай! Я не смогу тебя нести так долго!

Сенька рухнул на землю и его начало рвать. Но уже было нечем. На шее вздулись вены от напряжения, лицо было бледным и покрылось испариной.

Я поднял его и повел дальше... До дома оставалось совсем чуть-чуть....

___________________________________________

Пятнадцати часами ранее.

Идем в сторону остановки. День обещал быть солнечным. Прохладный ветер бодрил и пока не хотелось искать тень. Я размышлял от том, как мы сядем в поезд, и он довезет нас до нужной остановки, потом мы пересядем на автобус и доедем до перекрестка с нашей деревней. Двадцать минут от шоссе, и мы у бабушки. Нет ничего проще!

- Юр! А ты знаешь, как доехать до деревни? – спросил Сенька.

- Не боись, братан! Доедем! – в голос я вложил всю уверенность, которая была во мне на этот момент.

Я нащупал в кармане шорт мелочь, которую я запихал в пружину. Ну, знаете, чтобы мелочь не гремела в кармане, прибегали к разным способам. Так вот пружина – один из них. Сгибаете так, чтобы расстояние между витками увеличилось и засовываете монеты. Пружина сжимается и всё. Деньги есть, не пропадем!

Наш район находился на самой окраине города и ходил к нам только один автобус. Вроде, маршрут номер 30, «тридцатка».

Меня начали мучать сомнения. Ну, сядем в автобус… Ну, поедем… Кому платить деньги? А тут еще и Сенька каждые десять секунд пытался заглянуть в глаза, чтобы снять собственное нервное напряжение, увидев во мне неугасимую веру и абсолютное понимание ситуации.

- Не боись! – повторил я. – Не боись. Не надо.

Автобус медленно подъезжал к остановке и нам пришлось ускориться. Влетев в салон, мы сразу заняли передние места. Пока все идет по плану.

- Где ваши родители?

Этот вопрос пробился сквозь толщу мыслей и исходил от повернувшегося к нам водителя автобуса.

- Родители ваши где?

- А мама… - я на долю секунды завис. – Будет нас ждать на следующей остановке…

Способность в критических ситуациях мыслить в нужном направлении у меня с детства. А брат уже сверлил мне взглядом правую половину лица.

- Сеня! – повернулся к нему. – Запомни! Я – старший брат. И тебя в обиду не дам.

- А я хочу есть! – сбил он меня с толку. – Почему мы с утра не ели ничего?

Автобус уже тронулся с места, заскрипев всеми своими частями. И слово «Черт!», которое я невольно обронил, потерялось в шуме

- Слушай, пошли назад! От водителя подальше, - начал отвлекать брата я. – Не то он нас выгонит или в милицию сдаст…

Сенька бросил взгляд на спину шофера и, еще раз напомнив про еду, поплелся следом за мной в конец автобуса.

Я выискивал среди пассажиров какую-нибудь добрую на вид женщину. Нашел. Сидела одна и даже повернулась в нашу сторону.

- А вы не скажете, как проехать на вокзал?

Женщина удивилась вопросу и задала свой:

- А какой вокзал вам нужен?

Я растерялся в миг и пока мой мозг перебирал варианты вокзалов, которые существуют во Вселенной, она добавила:

- А вы что тут одни?

Автобус остановился на остановке. Никто не выходил и входящих особо не было.

- Эй! Пацаны! – послышался крик водителя. – Ну, и где ваша мама?

- Выходим! – я потянул брата за рукав и выскочил на улицу. – Во-о-он она идет!

Водитель выглянул из своей двери. Я показывал на женщину, которая шла в нашу сторону, но была еще очень далеко. Автобусу нельзя было задерживаться и водителю пришлось нам поверить на слово. Двери закрылись, и мы с братом остались стоять под навесом павильона, проехав всего одну остановку.

- Пошли пешком! – я твердо решил не сходить с пути.

— Это же далеко! – брат начал капризничать. – Давай ждать следующего автобуса!

- И что мы опять одну остановку проедем? Пошли до следующей пока дойдем, а когда увидим автобус – тогда и поедем.

Солнце уже пригревало… Путь наш пролегал через частный сектор и проблем с водой не возникало – колонки были везде. Но вот с едой надо было что-то решать… Сенька все настойчивее давал понять, что без еды никаких путешествий быть не может. Я, если честно, тоже проголодался.

- О! Яблоки! – я увидел усыпанную розово-зелеными плодами ветку. – Будешь?

- Они, наверное, кислые…

- Зато еда!

Так как ветка свешивалась на улицу, то принадлежала всем. Я заправил майку в шорты и накидал за пазуху штук десять яблок, предварительно укусив одно. Очень кисло, но, если быстро жевать и часто дышать, можно было есть. С первым это прокатило, но второе я уже жевал нехотя. Третье решил не есть и даже захотел высыпать остатки. Глянул на брата.

- Тебе что не кисло? – видя, как он уплетает уже второе….

- Кисло и вкусно. Давай еще!

Я обрадовался такому аппетиту и дал ему в руки еще два яблока. Остальные выбросил… Сенька с шумом вгрызался в крепкую мякоть, заливая соком подбородок и с треском отрывая большие куски. Я, как завороженный наблюдал за этим процессом, не понимая, как такую кислятину можно есть. Боковым зрением заметил огромное оранжевое пятно на горизонте.

- Автобус! Сенька! Бежим!

Пока мы бежали на остановку, он догрыз четвертое яблоко. Влетели уже в заднюю дверь и отвернулись к окну, чтобы не привлекать внимания. Теперь главная задача – не пропустить вокзал. Я должен его узнать.

- Железнодорожный вокзал! – объявил по громкой связи водитель спустя несколько остановок.

Выходим. Несколько минут стоим на месте. Ориентируемся.

- Нам туда! – я хватаю Сеньку за руку и веду в направлении здания вокзала.

Много людей! Много-много! Нам нужен поезд до Быхова.

- Тетенька! А как нам доехать до Быхова? – женщина на скамейке показалась мне доброй. Снова!

- Вон с того пути через двадцать минут уходит! – показала рукой она. – Цифра «Два» еще перед ним.

- Ого! Так быстро! Спасибо!

Он в ответ улыбнулась и кивнула.

-Я сама на нем еду.

Пока я соображал, каким образом попасть в вагон, вдруг услышал вопрос:

- А вы не Анькины дети?

Анна – имя моей матери.

- Ага, - удивленно ответил я.

- А мама где? – любопытство тети начинало напрягать.

- А… Мама…. Нас будет ждать в Быхове! – опять нашелся я. – Нам только на поезд сесть и все.

- Я просто с ней работаю на заводе, - предварила мой вопрос тетенька. – А вы точно знаете, как ехать?

Я кивнул, но явно неуверенно.

- Поедете со мной. Я скажу, где вам выходить.

Мы согласились с радостью. Я, если честно, облегченно вздохнул. Теперь надо купить пару беляшей и покушать. Я помнил, что у выхода с вокзала всегда стояла продавщица в грязно-белом фартуке и продавала беляши.

- Мы купим беляшей и придем! Хорошо?

- Ну, бегите, только быстро!

Через пару минут нам выуживали из огромной кастрюли свежие беляши. Они были жирные и от них валил густой пар. Один стоил 14 копеек! Роскошь! Продавщица завернула каждый в плотную коричневую бумагу и отдала нам. Как же мы проголодались! Горячие куски заглатывались целиком, запрокидывали головы вверх и часто дышали, пытаясь сбить жар. Ничего не могло остановить этот процесс.

- Де-е-ети!!! – крик нашей случайной попутчицы вернул нас в реальность. – Бегом в поезд!!!

Мы спешно заглотили оставшиеся куски и побежали туда, куда пошла тетка. Руки вытерли остатками бумаги…

- Я хочу в туалет! – Сенька, видимо, прочитал мои мысли и выдал за свои.

- Мы быстро! – я бывал в местном туалете и знал, где он находится.

Тетка посмотрела на часы:

- Четыре минуты у вас! Бегом!

Мы сорвались с места. Помещение с грязным полом и ямой вдоль стены, называлось туалетом. Просто подбегаешь к краю отделанной плиткой яме и справляешь свою нужду. Рядом может сесть «по большому» человек… Все отходы стекают в отверстие в конце ямы, так как периодически с противоположного конца вытекает вода. Брр-р-рр! Вокзальный общественный туалет запомнился мне таким…

Назад бежали налегке и, кажется, успевали. Уф! Влетели в вагон, который нам указала тетка и пошли по центру, выискивая, где она сидит. Стоп!

- Можно сесть? – тетка сидела таким образом, чтобы никто не посмел занять место. Держала для нас.

- Садитесь. Я скажу вам, когда выходить.

Мы уселись.

- Ну, теперь рассказывайте, как у вас дела, - приготовилась слушать тетка. – Мамка как?

- Хорошо, - я очень стеснялся ее и на разговор не тянуло.

- Папка не пьет ваш?

Я напрягся. Вспомнил вчерашний день. Потом подумал, чтобы было, если бы мы не уехали. И не встретили эту женщину. Выдохнул воздух. И спокойно соврал:

- Нет…

Сенька, прислонившись к стенке вагона изучал контингент. И откровенно скучал. Я, признаться, тоже. Впереди час езды. Мука смертная! Мы не заметили, как уснули.

- Дети! Встаем! Встаем! – голос тетки сквозь сон звучал странно. - Быстро! Поезд стоит!

Я схватил Сеньку за руку, и мы потащились к выходу.

- А мамка где вас встречает? – вдогонку крикнула она.

- На вокзале, возле тира! – наобум ляпнул я. – Это во-о-он за тем домом!

И указал на первое попавшееся здание.

- Спасибодосвидания! – это я уже крикнул, прыгая с подножки поезда.

Тир! Это первое место после поезда, куда мы залетали, когда ездили в деревню с родителями. Тем более, что до пригородного автобуса было иногда несколько часов, так как расписание - понятие растяжимое. За какие-то копейки тебе насыпалась куча свинцовых пулек и всего в нескольких метрах от стойки была целая стена с мишенями разного калибра. Работник тира, дядя Витя, всегда был на своем посту и кажется жил прямо за стендом с мишенями. И для всех детей он был почти родственник, с единственной лишь разницей – с этим «родственником» всегда хотелось встретиться.

- Дядя Витя, здрасьте!

- Здорово, хлопцы! – кивнул он и автоматически подвинул в нашем направлении крышку с пульками.

- Не! – тут я сообразил, что по привычке забежали в тир, как будто все нормально и вот-вот зайдут родители, чтобы оплатить нам стрельбу. - Мы, это… Просто так!

Мне было как-то неловко. Сенька же уже во всю обнимался с винтовкой.

- Нема грошай?

- Нема… - вздохнул я.

- Дык пуляй так! Задарма. Под ногами шмат ё!

Да, на полу под стойкой и скамейками было очень много рассыпавшихся когда-то пулек и собирать их можно было только с разрешения дяди Вити. Были хитрецы, которые купив, например, штук десять – незаметно нагибались, когда дядя Витя шел править мишени, и вот у стреляющих уже на пять выстрелов больше.

Мы с Сенькой ползали несколько минут, складывая все найденные пульки в выданную пустую мисочку. В азарте заполз на территорию дяди Вити и аж дух захватило от вида коробок с пульками. У бабушки в таких объемах гречка хранилась!

- А ну брысь! Нечего тут ползать! – дядя Витя в шутку топнул ногой. – Хватит с вас уже. Стреляйте, а то мамка опять ругаться прибежит.

- А мы одни сегодня! – я решил не врать. – Вот.

- Ого! Это как? Потерялись что ли?

- Не, просто поехали сами. К маме. Она же в деревне сейчас. Вот мы и едем. А в не знаете какой автобус на Подкленье едет? Нам только на него надо и все!

- Папа пьяный еще дома! – зачем-то ляпнул Сенька.

Дядя Витя смотрел на нас чуть дольше обычного и молчал как-то загадочно. Будто что-то обдумывал.

- Стреляйте тут пока. За стойку никому не заходить! – дядя Витя, вышел к нам и закрыл свой проход. – Узнаю по автобусам что и приду. Нельзя вам одним! Нехорошо как-то.

Через окно мы видели, как он идет к зданию вокзала. Мы одни в тире! Сбылись мечты! Я ломаю ружье пополам, надо признаться, непростое это дело, загоняю пульку, ищу через прицел кружочек мишени на фигуре медведя и … промахиваюсь!

- Черт!

- Мне! Мне!

Сенька не умел пока заряжать и прыгал на скамеечке-подставке в ожидании. Заряжаю свое ружье и даю пальнуть брату. Для него не важны цели. Просто сам факт выстрела, отдачи и возможность нажать курок – вот и вся радость! Другой и не нужно.

Дядя Витя шел обратно. С милиционером. Я малость ошалел.

- Пошли! – стащил брата со скамейки.

- А стрелять? – Сенька не понял ситуации.

- Потом!

Чтобы попасть в тир со стороны вокзала, нужно было обойти здание, так что у нас была фора. За тиром начинался частный сектор – там и спрячемся! Тащу брата, зачем-то пригибаясь. Через дырку в заборе пробрались на чужую территорию, спрятались за сараем. Собаки вроде не было и можно было спокойно наблюдать, чем закончится визит милиционера в пустой тир.

Двое мужчин зашли в помещение и тут же, обратно на крыльцо, выскочил дядя Витя. Ему очень не хватало в руках ружья! Он был в таком встревоженном и одновременно растерянном состоянии, что мне стало невыносимо приятно. Милиционер вышел следом, посмотрел в том же направлении, что и дядя Витя, похлопал незадачливого продавца пулек между лопаток и, небрежно козырнув, удалился в сторону вокзала.

- Мы идем пешком! – объявил я Сеньке.

— Это как?

- Ногами! – засмеялся я. – Вставай!

Впереди был долгая дорога длиной в пятнадцать километров. И мы начали этот путь с вокзала, раскаленного июньским солнцем. (продолжение следует)

За стенкой отходил от пьянки отец. Но это никогда не выглядело мучением. Его «отходняк» или похмелье в те годы – это взвинченный до предела человек с оголенными нервами, полный злости. Но такое состояние прерывалось очередной дозой алкоголя. И так две недели подряд. Весь цикл завершался эпичным эпилептическим припадком с криками, судорогами и струями рвоты. Поэтому в период выхода из запоя – ему важно было два-три дня лежать на кровати, чтобы не упасть в припадке и не убиться. Это получалось не всегда, поэтому окончание запоя приносило:

- сломанные ребра;

- рассеченную в разных местах голову, сломанный нос и проч.;

- переломы-вывихи конечностей, которые потом срастались кое-как…

Все это на наших глазах, естественно. Ох, и насмотрелись же мы! Пена изо рта, посинение и судорожное дерганье одеревеневшими руками и ногами. Я в 10 лет знал, зачем суют в рот тугой валик. Сам и пихал, чтобы отец не откусил язык или губу. Черт! От этого всего хотелось бежать! Хотелось спрятаться и никогда этого не видеть! Но маму с сестрой ведь не бросишь.

Смирение. Странное чувство! Понимание того, что это твой мир, твоя среда, твой, если позволите, крест – как-то облегчало ношу. Не было сопротивления. Не было страха. Просто привычка.

Я проснулся давно и просто лежал в кровати, слушая шум, издаваемый отцом. И у меня созрел план.

И я, разбудив Сеньку, сказал:

- Мы едем к маме! Я тут больше не останусь! Собирайся!

Самое интересное, что на тот момент, я знал только город куда должен приехать поезд. И название деревни, где была наша мама… Больше ничего. Но жить хотелось больше.

- Куда? – спросонья пробубнил брат. – Она же в деревне…

- Ну! Правильно! - мной уже овладел азарт и начала мучить жажда. Приключений, естественно.

- Одевайся, короче! – уверенным голосом приказал брату и сам пошел в зал.

Отец сидел на диване и смотрел в выключенный телевизор. После вчерашнего на столе оставалась половина бутылки водки, и еще одна нетронутая стояла на полу, у журнального столика.

- Где Пират? – сразу спросил он.

- Ушел вчера еще… - растерянно пробормотал я.

- Ну, и хуй с ним! – он мотнул головой. – Где мама?

- В деревне.

- Да? - как будто для него это новость. – А вы что? А?

- Ничего… - механически отвечал я, наблюдая как он наливает себе водку в стакан.

Вообще-то, я не просто так вышел, как могло показаться на первый взгляд. Моя цель стояла в противоположном конце комнаты и выглядела, как стеклоблок. Обычный матовый стеклоблок. Необычным его делала прорезь в одной из граней. И в эту прорезь мы все бросали монеты. Говоря простым языком – это была копилка.

Чтобы достать монеты, требовался нож и сноровка. Лезвием ножа нужно было орудовать внутри копилки, а монеты, принимая вертикальное положение от возвратно-поступательных движений, выскакивали наружу.

Я прикинул, что пару рублей, нам хватило бы, для всего путешествия в один конец. Но посредине комнаты сидел батя… И нужно было пройти мимо. Решил включить дурака и как ни в чем не бывало направился к копилке.

Да, по пути взял нож… Ну, и пошел. Возможно, я держал нож не так, как нужно. Даже допускаю, что лезвие длиной в тридцать сантиметров могло испугать любого человека. Но чтобы настолько!

- А-а!!! – батя неожиданно вскочил с ногами на диван, задев коленями стол и опрокинув почти допитую бутылку водки. – Ты что, сын, задумал? Брось нож!

Я отскочил в сторону, думая, что за моей спиной стоит Сенька и собирается кинуться на батю с ножом. После вчерашней атаки на Пирата, я, знаете ли, не удивился бы… Брата сзади не было. Лишь мое отражение в зеркале шкафа. С огромным ножом. С бледным лицом. И в одних трусах… И тут до меня дошло!

- Нож бросай, кому сказал, быстро! – снова крикнул батя скороговоркой.

Он спускался с дивана уже.

- Да я к копилке… - развеял я его опасения.

А он уже доливал остатки водки в стакан и не обращал на меня внимания. Лишь криво усмехался своей глупости.

Мелочи набралось больше, чем на два рубля.

- Зачем тебе деньги? – зачем-то спросил отец.

- Ну, мороженое купить… На кино еще…

- Где мама? – опять спросил он и, не дождавшись ответа, выдохнул: - А-ай!

И выпил из стакана водки.

Итак, деньги есть! Что еще нужно для долгого путешествия? Одежда – это понятно. Мы с братом быстро оделись. Что еще?

- Всё? – спросил Сенька.

- Да! – осмотрев весь состав путешественников ответил я. – Пошли, но запомни, мы идем на улицу!

Последний совет не пригодился. Батя уже спал. Дверь мы закрыли снаружи, а ключ я всегда носил на шее. Всё! Едем к маме, а он пусть приводит кого хочет. Идем по длинному коридору (пятно засохшей крови на полу, напомнило о минувшем вечере), и дальше – вахта.

- Здрасьте, Нина Матвеевна! – говорю я за двоих.

- Здрасьте, хлопцы! – порывается встать вахтерша, но мы ускоряем шаг. – А куда это вы собрались в такую рань?

- Гулять пойдем! – кидаю через плечо заготовленную фразу.

- Далеко не ходите! Мама просила за вами смотреть! – крикнула она. – Чтобы к обеду были дома!

Чудесный человек! Да, если она дежурила, то обязательно помогала нашей маме. Я уверен, что и в этот раз, она бы угостила блинами или пирожками…

Дверь подъезда за спиной захлопнулась. Мы с братом вышли на залитую солнцем площадку перед общагой.

- Ну, что, - задумавшись начал я. – Пошли на остановку?

Брат кивнул. Не успели мы сделать и десятка шагов, как мимо нас проехал дядя Иван! Знаете, много ли на свете существуют профессий, которые безоговорочно вызывают трепет, слабость и приступ зависти и одновременно обиды, от того, что ты еще мал и не можешь работать, как вот этот взрослый? Пожарный, милиционер, мороженщик, водитель любой спецтехники, а особенно мусоровоза! Всех не перечислить! Но дядя Иван – это отдельный вид, о котором я расскажу поподробнее.

Он всегда ездил на раскладном велосипеде. Багажник его был модернизирован так, чтобы на нем можно было безопасно перевозить ценный вещи – широкое основание, примерно полметра на полметра, из деревянного щита, оборудованное ремнями. Через плечо была перекинута большая сумка, почти как у почтальона. Пока ничего примечательного, верно? Смотрим дальше. Именно в таком виде дядя Иван благородно подъехал к стене нашего общежития, к месту, специально отведенному для объявлений. Снял сумку, вытащил папку для бумаг, небольшой молоток, к металлической части которого, был изолентой прикручен магнит и свободной рукой прицепил к магниту канцелярскую кнопку. Таким образом, ударив молотком по стене, он вгонял кнопку в нужное место. Теперь дядя Ваня достает расписанный черным и красным альбомный лист и придерживая его левой рукой, методично заколачивает кнопки в каждый угол.

- Здрасьте, дядя Ваня!

- Доброе утро! – вежливо поздоровался он и, уложив свои инструменты в сумку, поехал дальше.

Мы жадно стали вчитываться в содержимое листа. Это была афиша на сегодняшний вечер! Дядя Ваня – единственный в нашем районе владелец видеомагнитофона, которому разрешили в нашей общаге, устраивать сеансы массового просмотра видеофильмов. В день сеанса, он прикреплял к багажнику советский видеомагнитофон «Электроника ВМ-12» и вез его через весь район в наш зал. Там уже подключал к телевизору, вставлял видеокассету и все, кто находился в зале, погружались в мир, придуманный в Голливуде. Черно-белый, правда. Так как декодера в телевизоре не было! (этот технический нюанс был знаком всем детям конца восьмидесятых). «Чужой» и «Звездные войны» считались всеми классикой черно-белого кино. Спустя некоторое время, телевизор поменяли, и мы с не меньшим удовольствием пересмотрели все фильмы в цвете.

Дядя Иван – это был наш портал из советской реальности во вселенную, где еще был жив Брюс Ли, во всей красе блистали Джеки Чан, Ван Дамм и, конечно, Арнольд со Сталлоне… Где добро побеждало зло, а кровь при этом лилась ручьями.

Сеансы были каждую пятницу в 18.00, потом в 20.00 и, по требованию, в 22.00. А по субботам добавлялись детские фильмы с 15.00…. 10 копеек стоил детский билет, а 20 – взрослый. После последнего сеанса, видеомагнитофон аккуратно упаковывался в сумку и уезжал на багажнике велосипеда с дядей Ваней. И гора мелочи тоже, в сумке через плечо. Представьте каким воротилой был дядя Ваня! Его старший сын, серьезный не по годам мальчик, так никогда и не признался, где они хранят монеты. Ходили легенды, что у них дома целая комната завалена мелочью!

Ну а, рейтинги фильмов значения не имели. Я одинаково попадал и на «Ночь демонов», и на «Меня зовут Арлекино», и на «Аварию – дочь мента» … Знающие люди оценят полярность трэша в каждой из картин.

Я не помню, что должно было идти в тот субботний день, но мне было безумно жалко пропускать очередной шедевр. Мы смотрели в след дяде Ване, на пустующее место на багажнике и завидовали тем, кто сегодня придет в темный зал, освещаемый лишь небольшим экраном телевизора, сядет на пол, так как мест свободных уже нет и из любого места одинаково прекрасно будет видно и слышно. Эх…

- Эй, поехали к маме уже! – Сенька потянул меня за руку. – Ну!

Я еще раз вспомнил вчерашний вечер и решительно зашагал в сторону остановки. Если бы я мог предвидеть будущее хотя бы на два дня вперед, то обязательно бы пересмотрел бы фильм «Следопыт». Но кое-что я все-таки вспомнил… Потом.

Пират… Какие мысли у вас рождаются, когда вы слышите это слово? Одноглазый, бородатый моряк-бандит в грязной одежде. Возможно, с бутылкой рома в руке и орущий после каждого глотка: «Йо-хо-хо! Тысяча чертей на сундук мертвеца! (и-и-ик) И бутылка р-р-рома!» Возможно, вы вспомните про абордажи и яростные бои на захваченных кораблях…

А знаете ли вы, что повязка на глазу, в большинстве случаев, не означала отсутствие глаза. Во время захвата чужих кораблей, а особенно в дневное время суток, когда пират врывался в темные трюмы, то резкий перепад света и темноты делал его временно незрячим. И пока глаза привыкнут к полумраку помещений, можно было тысячу раз умереть. И вот в такие моменты – повязка срывалась или перекидывалась на другой глаз. Отличное зрение в темноте – гарантировано.

А еще «Остров сокровищ» … И, особенно, советский то ли мультик со вставками кино, то ли кино со вставками анимации?

Мои ассоциации со словом пират не такие. И все потому, что я видел пирата живьем. Грязная и всегда помятая одежда, до ужаса неправильный прикус, да такой, что в нижнюю челюсть можно было бы вставлять карандаши, и они бы стояли… Вечная, растущая клочьями, щетина... Волосы до плеч, да, естественно, грязные и жирные. Половина зубов из желтого металла… Золото? Не думаю…

Он жил в конце нашего родного поселка и был другом отца с детства. Говорили, что, будучи маленьким мальчиком, Пират запихал себе в член мелких камушков, играя в песочнице, и что-то пошло не так… И пришло к тому, что в тридцать лет у Пирата не было ни жены, ни детей и никаких перспектив на личном фронте. Жил со старенькой мамой, пил водку и ... всё. Вот такой персонаж. Возможно, жив еще...

- Пшивет, дети! – прогундосил папин друг Пират (для нас - дядя Володя).

- Проходи, бля! – папа нарочито гостеприимно хлопнул Пирата по лопатке и толкнул таким образом к нам в прихожую. – Щас отдохнем, как надо!

Я развернулся и пошел в нашу с братом комнату.

- Где мама? – услышал батин вопрос.

- На работе! – огрызнулся я.

- Не пизди! – в ответ огрызнулся отец. – Она к теще поехала…. Но мы тут тихо!

И он приложил указательный палец к губам, прошипев несколько шипящих звуков, ехидно усмехаясь.

- Иди в зал уже, заебал! – распорядился хозяин, пиная улыбающегося Пирата. – Я приду сейчас.

- Иду, иду, - гыгыкая ответил Пират.

Я закрыл дверь в свою комнату и оперся на нее, глядя на брата. Мы понимали друг друга без слов. Что нас ждет? Они начнут пить, потом врубать музыку, потом…. Хорошо, если милицию не придётся вызывать.

Дверь с силой открылась, и я отлетел в сторону. Это был отец.

- Дети! – он говорил с полуулыбкой. – Маме говорить не надо. Понятно? Я вам вот что купил!

И бросил на диван несколько стеклянных конфет-сосулек.

- Сидите тихо! – думая, что купил нас. – Чтоб в девять спать легли! Цыц!

И захлопнул дверь.

Я сел читать книгу. Брат рисовал и что-то там еще делал. За стенкой громко разговаривали взрослые. Слышно было прекрасно. Звенели стаканы. И вдруг заорали здоровенные колонки, заботливо присоединенные к кассетному магнитофону «Беларусь» (да-да, в нашей стране были не только одноименные тракторы):

«- Безнадега, безнадега, безнадега….

От тебя к надежде долгая дорога!

Запрягайте золотую колесницу!

Я поеду в дальний край за синей птицей…»

Громкость была страшной! Мне брат пытался что-то сказать, но я его не слышал на расстоянии двух метров! По знакам я понял, что мне нужно бежать туда и попытаться выключить этот звук.

В зале творилось то, что и планировалось отцом. Они сидели на диване перед низким журнальным столиком и пили водку. Музыка, казалось, висела в воздухе и сквозь нее мне нужно было прорваться к кнопке выключения. Пират сидел, откинувшись на спинку дивана, опустив голову на грудь. Массивная нижняя челюсть двигалась в такт музыке. Отец разливал водку по рюмкам.

Я подошел к проигрывателю и убавил громкость до уровня, при котором меня было бы слышно. Отец глянул на меня глазами, полными безумия.

- Ты что, мля! – язык здорово заплетался уже. – А ну включи н-назад м-не! Нахуй.

- Пап! Мы же спать хотим! Не надо так громко! – жалобно заскулил я. – Уже девять часов!

Он рефлекторно посмотрел на настенные часы, которые всегда стояли, так как их никто не заводил…. Потом на руку свою, где раньше были командирские часы, но в один из прошлых запоев обменянные на водку… Так и не поняв, вру я или нет (я увеличил время на полтора часа, чтобы он вел себя тише) открыл рот:

- Иди с-спать тогда! – рявкнул он. – И «Безнадегу» мне в-включи. Быстро!

Эту идиотскую песню он крутил подряд бесконечное количество раз. Потом мы догадаемся обрезать шнур к колонкам, и он довольствовался звуком из родных динамиков магнитофона… Тоже не тихих, кстати.

Я прибавил громкости.

- Так? – он кивнул. И я уточняю: - А когда дядя Володя пойдет домой?

Батя вскинул брови и сделав фыркающий звук, ответил:

- Он т-тут останется! И ниибёт! Да, Пират? – и отец пнул друга рукой.

- А? Шшш-то? – Пират вышел из пьяного сна, ворочая челюстью и цепляясь ею за шкаф.

- Спи у меня, говорю, тетеря глухая!

-Не-не! Мне домой надо… Там мама…

К слову сказать, шел дождь. Периодически гремел гром и сверкали молнии. А дорога на поселок пролегала через лес, а до леса был огромный склон, по которому шла грунтовая дорога. В общем, непростой путь во время дождя…

- Какая мама? – батя был ошарашен ответом. – Сколько тебе лет, Вова?

Челюсть Пирата пыталась ухватить звуки, которые издавала гортань, сквозь бульканье слюны.

- Мама… и-иик… мама там ждёт там…. Одна. Вол-нуе-са-ца-ша. Бля….

- Иди спать! – этот рык отца уже относился ко мне. – Не мешай т-тут!

Я развернулся и убежал в комнату, по пути убавив громкости немного.

- Подождем пока батя отрубится, - сказал я брату, когда зашел в комнату. – А потом выгоним Пирата.

Тот сидел с мокрыми от слез глазами. Мамы нет. А за стенкой – два абсолютно чужих и страшных человека превращались в зверей. Мне было жалко и его, и себя.

Страх был, но он не был конкретным. Мы просто не знали, чего боятся. Что для ребенка значит пьяный отец? Источник опасности для жизни или здоровья? Нет. Враг? Нет. Непонятное чувство тревоги от лицезрения неадекватных людей? Что-то вроде этого. Я слабо помнил запои, хотя они и были по две недели через месяц. Организм оградил мою психику. Какие-то внутренние блокировки. Загадка, в общем.

Музыка прекратилась! Я встал с кровати и прижал ухо к своей двери. Тишина. Неслышно отворил дверь и заглянул в зал… Пират позу не поменял. Слюни обильно стекали на волосатую грудь, а сопли до груди не доходили. Вспомните его челюсть и сделайте логические выводы. А батя завалился на бок и храпел уже. Я начал расталкивать Пирата.

- Дядя Володя! – тыкаю палкой от какой-то детской игрушки. – Вставайте! Дядя Володя!!!

- Аааа! – застонал алкаш.

Глаза его открылись. Он шумно втянул в себя слюни и шмыгнул носом.

- Ш-ш-то такоебля? – он, казалось, хвастался своим умением держать зрачки на переносице.

- Идите домой! Уже поздно! – я продолжал отгонять от него сон палкой. – Мама скоро придет…

Да, я сразу зашел с козырей. Ибо маму мою Пират очень уважал и не мог, даже в пьяном угаре, оскорбить ее своим видом…

Он начал подниматься с дивана и даже отобрал у меня пластмассовую палку, чтобы опереться. Успешно сломав ее, Пират свалился на пол.

- Ползите в прихожую! – вызвался я указать путь. – За мной!

Он неуклюже пополз. Нащупав плечом косяк, Пират поднялся во весь рост. Это был подвиг в его состоянии. Еще несколько шагов и вот он у выходной двери, которую я благополучно распахнул. Пиратское тело заполнило собой весь проем и схватилось клешнями за косяки.

Молния за окном сверкала не переставая. Оцинкованный водоотлив за окном усиливал шум дождя…

- Аштотам ошшть штоли??? – услышал я вопросительный скрип и шелест из пасти Пирата.

В его тоне послышалось удивление, сомнение и нарастающая неуверенность в дальнейших действиях. И он, сделав шаг на бетонный пол длинного коридора общаги, начал разворачиваться обратно. «Только не это!» – успел подумать я. И тут раздался крик Сеньки, полный злости, отчаяния и страха:

- Да идите уже отсюда!

И мимо меня в направлении Пирата выбегает мой брат. И со всей дури толкает огромного дядьку в живот, вкладывая в толчок весь свой вес. Я успел только рот открыть. А дальше произошло то, что врезалось мне в мозг, видимо, навсегда. Пират вскинул руки вверх и начал падать спиной назад. Его безобразное лицо обезобразилось еще больше. Одну ногу алкаш пытался отставить для равновесия, но в его состоянии это было бесполезно. С высоты почти двух метров пиратская голова впечаталась затылком в бетонный пол. Гул был страшный. Звук «ОХ!» в унисон удару добавил картине мрачных красок.

- Дядя Володя! Дядя Володя! – первое что выкрикнул я, отталкивая брата в глубь прихожей, и нагибаясь над Пиратом.

Он смотрел в потолок самым трезвым взглядом.

- Бля-я! – выдохнул он и начал подниматься. – Я домой… Пойду…

На полу оставил пятно крови. Встал, опираясь на стенку… И пошел, шатаясь, на свет из холла. А я видел, как на его рубашку текла кровь…

- Уффф…. – выдохнул я. – Чуть не убили!

Вернулся к себе, попутно удостоверившись, что батя спал мертвым сном. Сенька ждал, сидя в углу дивана.

- Ну, ты, малый, даешь! – я рассмеялся. Нервно, скорее всего. – Пират чуть не сдох!

- А, пусть бы и сдох! – зло, и как-то по-взрослому, сказал Сенька. – Не жалко…

Мы перед сном попили чаю, поиграли в какую-то настольную игру и, спустя час после падения Пирата, собрались спать, как во входную дверь сильно и резко постучали.

Мы с Сенькой переглянулись и сжались от страха. Такой паралич вдруг охватывает все тело. А сердце начинает выламывать ребра изнутри. Особенно, когда одни дома. Почти в полночь.

- Откройте! Это я, Володя! Дядя, бля, ваш!!! Пустите! – дверь ходила ходуном.

Мы не понимали, как он прошел через вахту! Верхняя часть деревянного дверного полотна выгибалась в нашу сторону от ударов.

- Открывайте, ебаные дети! Я посплю только у вас тут…

Сенька скулил и метался по комнате. Я тоже кусал локти и не знал, что делать. Даже начал расталкивать спящего отца, чтобы тот разрулил и защитил… Бесполезно! Гремел гром. А дверь выламывал Пират…

- Отойди от двери, пьянь! Я уже милицию вызвала! - вдруг послышался крик Нины Матвеевны, нашей вахтерши. – Ты детей пугаешь!!! Не стыдно, а? Бугай такой…

Стуки прекратились.

- Пошша отшуда! – взревел Пират. – Иди спать!

Звук его крика уже был не возле двери. Я осмелился открыть, чтобы оценить обстановку. Пират был в грязи о головы до пят… Как потом выяснилось, дорогу на поселок сильно развезло, и он упал со склона, проехав несколько метров по грязи. Таким образом, отойдя от общаги не более чем на триста метров, он принял решение вернуться обратно.

И сейчас он наступал на Нину Матвеевну, которая отвлекала его на себя. Пират, дойдя до нее, пытался ухватить женщину за волосы, но она ловко уходила, пятясь в сторону выхода. Мы уже не таясь, вышли на коридор, понимая, что вахтерша нас спасет. Милиционеры появились минуты три спустя и, заломив пиратские руки, увезли это чудище в «обезьянник».

А Нина Матвеевна, добрейшей души бабушка, пришла к нам в комнату и оставалась там до тех пор, пока мы не заснули…

А утром, я разбудив Сеньку, сказал:

- Мы едем к маме! Я тут больше не останусь! Собирайся!

Самое интересное, что на тот момент, я знал только город куда должен приехать поезд. И название деревни, где была наша мама… Больше ничего. Но жить хотелось больше.

Предисловие.

Следующие две главы полный личных воспоминаний. И дались мне непросто. Но они важны для повествования, так что как бы я не оттягивал их появление, это пришлось бы взять и написать. Посвящается отцу (1957-2012). Покойся с миром. Я все тебе простил.

----------------------------------------------------

Я встал с утра весь разбитый. И снилось мне всю ночь, что я все-таки упал на асфальт. Кричал во сне и плакал. Мне потом брат с утра рассказывал (а мы с ним спали на раскладном диване вдвоем), что я крутился по дивану и сбрасывал одеяло на пол.

В маленькой кухне я сидел больше часа и пил чай. Родители уже были на работе. Записки определяли наш день в плане еды и других инструкций не было. Я изучил повреждения на своем теле. Правая рука имела порез в районе локтя: кожа разъехалась на сантиметр в стороны и длиной шрам был не больше указательного пальца. Крови не было, рана уже покрылась пленкой. Нога от лодыжки до задницы была красной и в многочисленных мелких царапинах. Все-таки попала сквозь веревки. Ничего серьезного…

На глаза попалась записка, которую я сразу не заметил: «Дети! Я с Катей в деревню, а вы с батькой дома. Он завтра работает. Пока.» Всё. Всё? И всё? Катька наша младшая сестра, которой на тот момент было 4 года.

У меня пропал интерес к чаю, и я тут же побежал будить брата.

- Серый, вставай! – толкаю его так, что он откатывается на противоположный край дивана к стенке.

- Ты чего! – он спросонья был всегда злым.

- Мамка с Катей в деревню поедут сегодня! – я следил за его реакцией. Ноль. – Нас не взяли!

Он выпучил глаза и мне даже захотелось прижать к ним ладони, дабы они не выскочили.

- Как? – голос вздрогнул от нахлынувшей гаммы эмоций: удивление, обида, недоумение, печаль, тоска, опять обида и … он заплакал. – Мы что одни остались?

- Не-е-ет! –поспешил его успокоить я. – Папа дома. Ну, завтра ему на завод.

- Мама уехала! – Сенька был безутешен.

- Ай, - я махнул рукой. – Плачь тут один.

Оставил его в слезах и соплях, а сам перешел в другую комнату, где стоял телевизор. Большой такой – «Элеткрон». На нем было три канала. И по одному из них утром всегда шли детские фильмы. «Гостья из будущего», «Приключения Электроника» или тоже приключения, но уже Буратино, вот на что можно было нарваться в лучшем случае. Но чаще шли кукольные мультфильмы какой-нибудь азиатской страны. Темные, страшные и без единой попытки быть «детскими».

Стук во входную дверь немного испугал.

- Это с вахты! Вставайте, дети! Мамка звонит! Идите к телефону кто.

Я натянул трико, вскочил в отцовские тапки и побежал открывать дверь, крича, что «уже бегу». Вахтерша Нина Матвеевна уже отошла метров на двадцать от нашего блока, и я кинулся за ней. Брату, который тоже выглянул на стук, сказал идти смотреть телевизор.

Вахта – это штаб общежития. Во главе штаба – вахтерша. Причем, любая. Их у нас было трое плюс комендантша.

Нина Матвеевна – бабушка шестидесяти лет от роду, полная, с длинными седыми волосами, забранными в вечный пучок. Добрая, спокойная. В ее смену можно было проехать на скейтборде (местный завод выпускал доски, об этом увлечении в следующих рассказах), можно было без устали носиться по этажам и даже кататься на всех трех лифтах наперегонки. Чудо!

Вторая вахтерша - Тетя Лариса, мамка Вовки «Королька». Это эпицентр крика. По любому поводу. Она была могучего роста, с копной выжженных перекисью водорода кучерявых волос. Бой-баба. Муж ее был личностью подкаблучной и я его не помню вообще. В ее смену нам разрешалось многое, но при хорошем расположении духа. В случае дурного настроения, любой шум был началом масштабной кампании по зачистке территории силами местного сантехника, которого тетя Лариса выдергивала из недр теплового пункта и бросала на ликвидацию источника раздражения.

Ну, раз зашла речь о сантехнике, то расскажу о нем поподробнее. Дядя Витя – папа Олега. Об Олеге я вскользь упомянул в двенадцатом дне (он был старше меня и курил уже). Напомню, что они жили напротив нашего блока и поэтому были почти как родственники (дядя Витя с женой, и Олег с сестрой Мариной, младше меня на год). Так вот, дядя Витя был бессовестно усат (усы висели под носом, как бахрома), носат (сизый от бесконечных пьянок кусок лица), также худой, сутулый и до ужаса ленивый. И хронический алкаш еще, само собой. Последний факт был следствием его работы сантехником при общаге, в которой он и жил. Или, наоборот. Место жительства, к слову сказать, мною тоже не окончательно было идентифицировано. Так как светлое время суток дядю Витю можно было найти в теплопункте на топчане, а в вечерние и ночные часы на похожем топчане, но уже в блоке, в окружении семьи. Движущей силой для его перемещений в любом месте являлись крики женщин – вахтерши или жены. Мне казалось, если бы они заткнулись на неделю, то дядя Витя тихо скончался бы на каком-нибудь топчане, и никто бы этого не заметил. Так вот, когда его направляли к нам, то он шел с одной целью – махнуть разводным ключом и цыкнуть сквозь усы. Мы традиционно разбегались, уважая возраст, чтобы вновь собраться на другом этаже.

Третья женщин – тетя Ира. Мама мальчика Павлика. Маленькая, худенькая женщина, точная копия главной героини одного мексиканского сериала. Вроде, Марианна ее звали. Это я сейчас так говорю, а тогда сравнивать было не с кем. А Павлик – шестилетний мальчик, точная копия мамы и самый мой преданный друг. Так могут дружить только дети! Я же к нему относился снисходительно, как к малышу из садика. Он был яростным фанатом Джеки Чана и Брюса Ли (я, впрочем, тоже) и мы с ним частенько «тренировались» на коридоре, оттачивая приемы, прыжки и удары. У него, кстати, очень здорово получалось! А еще тетя Ира совмещала работу вахтерши с работой буфетчицей при нашем же общежитии. Это я к тому, что столько выгоды в виде пирожных всех видов мне не приносила ни одна дружба до сих пор! Забежишь, бывало, с Павликом к его маме, а она НА тебе по пироженке, а потом НА еще раз, и ты такой мурча и урча убегаешь на солнышко переваривать.

Комендантша – тетя Валя. Или, как назвали ее взрослые, Валентин. Валик. Мужик в юбке. Ее кабинет находился на втором этаже. Там она вела прием, распределяла комнаты и вела свою жизнь, точнее подрывную деятельность по отношению к нам. Вас били когда-нибудь вышеупомянутым скейтом по спине? А два раза? То-то же. Она приходила в общагу на два часа в день и это были два самых тихих часа в сутки.

Сама вахта – это огражденный стол со стулом, пульт пожарной сигнализации и щит с дубликатами ключей. На столе – журналы и газеты, а также телефон. Дисковый. С него можно было бесплатно звонить, если вахтерша была в добром расположении, а также принимать звонки, если, ну вы поняли. Отдыхали же женщины в комнате напротив вахты. Там была полуторная кровать, шкаф и такой же, как на вахте стол, на котором так же стоял телефонный аппарат. Не каждый мог позвонить и попросить пригласить кого-нибудь к телефону. А вот моя мама могла. К тому же мы жили на первом этаже.

- Алло, мам, привет! – выкрикнул я в трубку, глядя как Нина Матвеевна садится на стул, увешанный пуховыми платками и ватной жилеткой сверху.

- Сынок, привет! Я с Катькой после работы сразу к бабе поеду. Вы слушайтесь батьку, еды я наготовила. Приеду в воскресенье, все понятно?

- Да, а чего ты нас не забрала! – я, если честно, хотел вернуться уже к Гришке и к нашим делам.

- Вам на следующей неделе с Сережкой надо в поликлинику идти. Перед школой справки взять. Так что сидите дома и не балуйтесь там. Понятно?

- Понятно… - я вздохнул.

- Батька вчера немного выпил….

Тут я напрягся. Холод прошел по спине. Стало вдруг страшно.

- Но он сказал, что пить не будет. Он же один с вами остается. Так что не бойтесь!

А я уже был в состоянии похожем на панику. Будет запой. Очередной двухнедельный запой! С криками, унижениями, страхом и безысходностью. Страх за жизнь всей семьи. Страх длиною в две недели… Изматывающий и уничтожающий психику процесс. С перерывом от месяца до двух. В течение которых отец восстанавливал силы для очередного запоя. Бегал трусцой по утрам, обливался холодной водой и работал до изнеможения. Спиртное стоило денег.

- Не боюсь, мам! Пока.

Трубку я положил на стол и пошел домой. Слышал, как баба Нина положила трубку на корпус телефона.

- Юрка, вы на выходные с батькой остаетесь? Я скажу нашим. Приходите, если что!

Она знала, что такое запой у моего отца. Мы спали иногда у нее на этой кровати полуторной. А мама там оставалась… Сестру он не трогал, она мирно спала в закрытой комнате. А мы не могли уснуть, слыша крики, толкания, плач мамы…

Угрозы пьяного отца редко перерастали в рукоприкладство. Но однажды мама вбежала в нашу комнату, а он шел за ней с ножом. «Дай сто грамм! Дай сто грамм!» - как мантру повторял он. Мы кинулись ему в ноги, что бы он не трогал маму. О том, что он может зарезать нас, даже не думали тогда. Мама плакала и кричала, чтобы он не пугал нас. И только в ту секунду я увидел, что ее лицо разбито! Он бил ее. И мы завыли громко и страшно. Потом мама кинула ему в лицо бутылку с водкой, а сама обняла нас и легла с нами. Я смотрел на ее лицо и сквозь дыру в нижней губе были видны зубы…. Шрам до сих пор есть у нее. Маленький и еле заметный. Она доставала с работы технический спирт и во время запоев давала ему, чтобы не тратить деньги на водку. Он искал его сам, заставлял нас искать. И с годами его чутье достигло просто экстрасенсорных высот. Даже находил фляжки под досками пола!

Я пришел в комнату, сел к брату на диван и сказал:

- Папа вчера выпил….

Сенька вдруг сжал губы и сам весь сжался. По телевизору шел фильм про Буратино. Кривлялись актеры, мелькали кадры, а я сидел, обняв брата и понимал, что вечером придет домой отец. А впереди ночь, день, ночь и день…. Две страшных ночи. Сенька молча плакал. Я тоже был на грани.

- Если что, переночуем на вахте! – старался приободрить я брата.

А в голове были картинки одна страшней другой… Я вспоминал, как мы с Сенькой остались с отцом, когда мама рожала сестру в роддоме. Мне семь лет, брату пять. Начало марта, снег, морозы. Я просыпаюсь ночью в деревенском доме, в котором мы жили до общаги. Отца нет! Мы одни! Гудит печь. Я бегу на кухню. В темноте раскаленные круги, на которых готовится пища, горели зловещим красным светом. Я испугался! Я никогда не видел печную плиту в темноте! Я даже не думал, что она может так выглядеть. И мне показалось, что мы сейчас сгорим вместе с братом! До выключателей я еще не дотягивался. Схватил огромную кружку и, зачерпнув из ведра воды, вылил на раскаленную плиту! Меня обдало паром, я закричал от страха. Я не могу потушить печь! Что делать? Выбежал в коридор с мыслью бежать к соседям. Входная дверь закрыта снаружи на навесной замок! Паника меня толкнула пододвинуть стул к окну, подняться на подоконник и открыть форточку.

- Лю-ю-ю-юди-и-и-и!!!! Помогите!!! Мы гори-и-им!!!! – заорал я в морозную мартовскую ночь.

Тишина. Никого вокруг не было. Я опять побежал в комнату и уже не хотел смотреть на печку с ее красными кругами в чреве. Пробежал мимо и нырнул под одеяло к брату. Сгорим вместе. Так и уснул. Я пьяный отец придет только под утро… И примерно похожие ситуации повторялись довольно часто.

День пролетел, как в тумане. Что-то ели, что-то пили. На улицу идти не хотелось. В четыре часа дня отец должен был быть дома. Не было. Уже стрелка, которая отвечала за часы, подбиралась к цифре пять, как вдруг зазвонил дверной звонок. Отец всегда звонил, когда был пьяный. Долго. Как бы этим звуком предупреждая о своем состоянии. Страшный звук. Пробирал до костей. Пока ты не откроешь дверь – он жал на кнопку. И ты бежишь, поимая, что увидишь пьяного отца с дурной улыбкой на лице и жизнь сразу делится на «до» и «после».

Я распахнул дверь. И все стало еще страшнее. Он был пьян. И он был с другом.

(окончание следует)

- Держись, блин! – Сашка, стиснув зубы, тащил меня за руки вверх.

Я не мог сжимать пальцы. Я не мог бы сейчас удержать и ложку. Но я и не надеялся на себя. Просто умоляюще смотрел на своего друга.

- Держись хоть за что-нибудь! – он тоже уставал. И начинал злиться. А когда Санек злился он мог перевернуть небольшой легковой автомобиль. Так он всем рассказывал, но никто ему не верил. Каюсь, и я тоже. Но не сейчас. Сейчас я молил всех своих ангелов-хранителей, чтобы они вытащили меня отсюда с помощью Сани, тем более я был легче автомобиля.

Наблюдаю, как бледнеют пальцы Сашки, сжимающие мои запястья. И беспомощно скольжу босыми ногами по гладкой стене дома. Подо мной была пропасть глубиной в девять этажей.

Чувствую свои руки, которые уходят сквозь пальцы Сашки. Ему было больно. Грудью он упирался в край крыши, руки его уже онемели и глаза превратились в отверстия, будто прорезанные ножом.

Я ощущал обреченность. Жадно изучал каждую клеточку лица моего друга. Я думал, что же я скажу моим родителям, когда они придут с работы… Кто заберет из садика мою сестру? Стоп! Я вообще этого ничего не смогу ни сделать, ни увидеть. Я разобьюсь сейчас. Как Зюзик из сериала «Адвокат», который я недавно смотрел по телевизору… Но он там упал с небольшой высоты, и внизу был деревянный забор и его проткнуло колом… А подо мной просто асфальт. Просто…

На меня капали пот и слезы Сашки. Он был красный и мокрый. Видел подбежавших друзей за спинами друга. Они что-то кричали и кинули мне веревку. Она беспомощно повисла рядом.

Последнее, что я заметил, как его руки схватили пустоту, а глаза широко открылись одновременно со ртом. И он закричал: «Юрка стой!!!!»

Всё! Я улетел умирать.

***

За два часа до этого.

Мы ждали вместе с большой толпой, когда вынесут тело нашего друга. Похороны Петьки…. Было очень тоскливо. Но плакать не хотелось. Мы пережили все тогда и смирились тоже.

Вот сквозь дверной проем подъезда (входные двери были предварительно сняты) вынесли гроб. Носильщики остановились, ожидая позади идущих. ЗИЛ, с откинутыми бортами, обитых красной тканью, завелся.

Вышла мать Петьки. Обессиленная, и потерявшая смысл в жизни, женщина. Многие начали плакать. Часть из женщин нараспев заголосили заученные фразы.

ЗИЛ тронулся в последний для Петьки путь. Толпа, голося и причитая, пошла следом. Мы остались на месте. К нам подошел Лазарь.

- Ну вот, поехал в свой шалаш - сказал он и замолчал.

Нам тоже хотелось молчать. Тема была одна и слов не требовала. Что мы знали о смерти? Ничего. Это была вторая после секса тема, на которую родители не особо охотно говорили. Не особо охотно – это значило «вообще нет».

Петьку закопают, его больше никогда-никогда не будет. К нему родственники будут ходить на могилу. Все. Это все, что мы знали. И что потом с Петькой будет? Что вообще бывает со всеми? Я не знаю этого до сих пор….

Активных игр не предполагалось. Мы все дождались, когда траурная процессия удалится за поворотом и рассосредоточились по детской площадке.

- А пошли на крыши! – предложил Вовка-Королёк из моей общаги.

Королёк – это производная от фамилии. Так впредь я его и буду звать. А то слишком много Владимиров вокруг! Немудрено, Ленин оставил после себя не только «коммунизм плюс электрификацию всей страны», а еще свое имя и производные всех форм.

Королек – белобрысый, худой, веселый малый, имеющий самую грозную мать, если не во всем районе, так в моей общаге - точно. Мама Лариса – так ее звали все дети в нашем общежитии, так как она еще работала вахтершей, совмещая эту нехитрую работу с декретным отпуском по уходу и выращиванию дочки. Так что иногда, да, что греха таить, большую часть своего времени мы видели Королька с коляской! В принципе, быть няньками поневоле в то время — это был удел всех детей, имеющих грудных братьев и сестер. Гулять с ними по первому требованию родителей, сидеть с ними дома в ущерб общению с друзьями…. Но иногда дети в колясках добавляли изюма в наши игры. Однажды, мы, имея на руках трех друзей с колясками, устроили веселые спуски колясок с горы наперегонки. На желания… Но это совсем другая история, как говорится…

Так вот, Королек был чрезвычайно труслив и особенно боялся своей мамы. Она, казалось, всегда была с нами. Как это вам сказать… Гуляем мы, например, в той части района, откуда общаги и не видно совсем. И тут Королек нервно вскакивает и произносит:

- Меня мамка зовет! – и уши его ползут на макушку. А уголки рта, наоборот, опускаются вниз, и весь он сразу становится похож на Пьеро.

Мы тоже обеспокоенно вскакиваем и пытаемся услышать голос мамы Ларисы. И действительно:

- Во-о-о-ова-а-а-а-а! И-и-и-иди-и-и-и до-о-о-омо-о-о-о-ой!!!

- До общаги минут десять бежать! – может возмутиться любой из нашей компании. И будет прав.

Но Королька уже с нами не будет. Он, сверкая сандалиями, поднимая тучи пыли, будет бежать в сторону дома, дабы длительным отсутствием своим не выбесить и без того постоянно злую маман.

Отсюда и легенды про то, что Королек интуитивно знает границы, за которыми не слышен голос мамы. Доходило до смешного, когда мы игрались в кустах каких-то, и в процессе игры Королек вдруг стал и сказал:

- А дальше я не пойду!

И все понимали, что когда-то он играл «где-то там» и не услышал мамин рев. Неделю потом катал коляску с сестренкой вокруг общаги.

И тут предложил пойти на крыши. Крыши… Точнее, на какую-нибудь одну. Девятиэтажных домов было много, доступ на них не представлял проблем и опасности в себе они не таили никакой! «Чем можно было заниматься на крыше?» - спросите вы. Отвечу.

На крыше можно было сидеть на краю бетонного парапета, свесив две ноги или словно ты на коне, и плевать шелуху от семечек вниз. Или просто плевать.

На крыше можно было играть в догонялки, прячась за вентиляционными шахтами, трубами и прочими неровностями, специально для этого созданными.

На крыше можно было играть в ножики. Несколько слоев рубероида отлично принимали ножи, брошенные детской рукой.

На крыше мы были уже через десять минут после идеи Королька. На этот раз мы выбрали крышу одного из общежитий. Оно находилось в противоположной стороне района, имело не очень бдительную вахтершу и обладало сложной по планировке кровлей. Попадая туда, мы моментально придумываем себе занятия по настроению. Сегодня хотелось тишины и спокойствия. Нас туда пошло пятеро – я, Сашка, Королек, Лазарь и Виталик.

Высота пьянила! Я никогда не могу привыкнуть к ощущению пространства! Горизонты во все стороны уходили до неба. Казалось, если долго смотреть, то Земля будет прокручиваться под тобой, и являть тебе новые виды. В такие моменты дышишь полной грудью и хочется крикнуть что-то доброе, вечное:

- По-о-ошли вы-ы-ы-ы все наху-у-у-у-уй! – истошный крик Лазаря вывел меня из равновесия и гармонии.

Это он увидел на соседней крыше компанию, которая конфликтовала с нашей. Это местная гопота. Главенствующим там был пацан по фамилии Крисин. И я не шучу. Иногда природа награждает не только внешностью и характером, но и подбирает всему получившемуся и фамилию. Премерзкий тип, с которым лучше не встречаться одному. По себе знаю. И дружков себе подобрал под стать.

- Са-а-а-ами-и-и по-о-ошли-и-и на хуй! – эхом отозвался один из отморозков Крисина.

Лазарь от нервного перенапряжения даже запрыгнул на парапет, секунду постояв над пропастью. Мы ахнули от его смелости. Так резко он все сделал и быстро. Спрыгнув обратно на крышу, Лазарь увидел наши восхищенные лица.

- Ничего сложного, - сказал он. – Главное равновесие держать!

И опять – прыг! – и махнув руками, как будто он собирался взлететь, завис над землей, до которой было порядка тридцати метров. И тут же отскочил обратно к нам.

Когда говорят, что дурной пример заразителен, то мало понимают, что имеется ввиду. Я понимаю. Но тогда понимал мало. За внешней легкостью исполнения такого с виду несложного прыжка, стояли годы тренировок в бассейне, в секции по спортивной гимнастике…. Это я узнал от Лазаря потом. А сейчас я, отойдя чуть поодаль, решил попробовать так запрыгнуть на парапет и...

Я прыгнул. Бетонная разуклонка на парапете вдруг разъехалась под ногами на составляющие. Куски полетели вниз. Я резко крикнул и, развернувшись в воздухе, упал на парапет грудью, но большая часть тела уже ушла на внешнюю сторону.

Мысли работали быстро. Краем глаза я заметил, как ко мне кинулись пацаны. Мои руки беспомощно хватали куски бетона, но все тщетно и я, отбрасывая кусок за куском неумолимо сползал вниз. Все происходило за доли секунды!

Сашка, подлетевший ко мне, одним из первых, успел схватить меня сначала за одну руку, а потом, когда я окончательно ушел вниз, за вторую.

- Держись, блин! – Сашка, стиснув зубы, тащил меня за руки вверх.

Я не мог сжимать пальцы. Я не мог бы сейчас удержать и ложку. Но я и не надеялся на себя. Просто умоляюще смотрел на своего друга.

- Держись хоть за что-нибудь! – он тоже уставал. И начинал злиться. А когда Санек злился он мог перевернуть небольшой легковой автомобиль. Так он всем рассказывал, но никто ему не верил. Каюсь, и я тоже. Но не сейчас. Сейчас я молил всех своих ангелов-хранителей, чтобы они вытащили меня отсюда с помощью Сани, тем более я был легче автомобиля.

Наблюдаю, как бледнеют пальцы Сашки, сжимающие мои запястья. И беспомощно скольжу босыми ногами по гладкой стене дома. Подо мной была пропасть глубиной в девять этажей.

Чувствую свои руки, которые уходят сквозь пальцы Сашки. Ему было больно. Грудью он упирался в край крыши, руки его уже онемели и глаза превратились в отверстия, будто прорезанные ножом.

Я ощущал обреченность. Жадно изучал каждую клеточку лица моего друга. Я думал, что же я скажу моим родителям, когда они придут с работы… Кто заберет из садика мою сестру? Стоп! Я вообще этого ничего не смогу ни сделать, ни увидеть. Я разобьюсь сейчас. Как Зюзик из сериала «Адвокат», который я недавно смотрел по телевизору… Но он там упал с небольшой высоты, и внизу был деревянный забор и его проткнуло колом… А подо мной просто асфальт. Просто…

На меня капали пот и слезы Сашки. Он был красный и мокрый. Видел подбежавших друзей за спинами друга. Они что-то кричали и кинули мне веревку. Она беспомощно повисла рядом.

Последнее, что я заметил, как его руки схватили пустоту, а глаза широко открылись одновременно со ртом. И он закричал: «Юрка стой!!!!»

Всё! Я улетел умирать.

Между тем, как я прыгнул на парапет и моим падением прошло не более десяти секунд.

Я не успел почувствовать страха всеми клетками своего тела. Лишь захватило дыхание, когда я начал падать и секунду спустя я со всей дури грохнулся на тюфяк, любезно раскинутый жильцом девятого этажа на самодельных уголках для сушки белья.

Что тогда использовалось для сушки белья в общежитиях? Не ищите ответа. Я его сейчас вам дам. Два металлических уголка, капитально вделывались в оконные проемы с двух сторон. Вынос составлял примерно полтора метра. И между уголками натягивалась веревка толщиной в указательный палец. Через десять сантиметров. Получалась в большинстве случаев, массивная конструкция, на которую зимой могли положить половину кабана, если в холодильнике заканчивалось место. Главное, ворон вовремя отгонять.

Но в основном, конечно, сушилась одежда. И тюфяк. Спасибо тебе, добрый человек, обоссавший его!

От удара металл повело вниз. Я, быстро переключившись на новое место обитания, понял, что нужно цепляться за все, что вижу. Сразу вцепился в бельевые веревки и уперся ногами в металлический уголок. Тюфяк подо мной предательский скользил и норовил свалиться вниз. От удара и моей возни его протолкнуло вниз, между веревок.

Я увидел, как кто-то подбежал к окну. Это была женщина. Глаза ее и рот были максимально широко открыты. Руки в бешенном темпе открывали форточки. Распахнула и схватила меня за руку.

- Быстро залазь в дом!!! – она так крепко схватила меня, что я тут же успокоился и дал волю чувствам. Я заплакал.

- Спасите меня! Я упал! – меня накрыла такая слабость, что она еле-еле затащила меня к себе. Как куль с крупой…

- Мальчик! Ты откуда? – она просто была в шоке. – Вы что там, на крыше играли?!

И переведя взгляд на покореженную конструкцию сушилки для белья, добавила:

- Муж меня убьет!

Я же просто лежал на полу и боялся вставать. Мне казалось, что если я приму вертикальное положение, то тут же вывалюсь в окно и меня уже никто не спасет. Я выл, как воют дети.

- Простите меня! – я сквозь всхлипы пытался извиниться. – Спасибо…

Она же села рядом со мной и гладила мне голову.

- Успокойся! Как тебя зовут? – она пыталась меня отвлечь. И задавала много вопросов, один за одним.

В дверь постучали.

- Кто там!? – крикнула женщина, не вставая с пола.

- Наш друг к вам упал! – услышал я голос Сашки. – Он живой?

Хозяйка комнаты встала, пошла в прихожую, открыла моим товарищам двери. Те стояли в проеме, не решаясь войти.

- Он живой там? – хором закричали они.

- Живой! Заходите! – она впустила всю компанию в прихожую. – Только кто-то один зайдет со мной. А остальные тут пусть сидят!

Сашка плюхнулся у моей головы и посмотрел в глаза.

- Живой! – и обернулся к пацанам. – Он живой!

Те засмеялись.

- Пошли, что ли, домой? – он попытался поднять меня с пола. Я послушался. Сел. Потом встал, и не глядя ни на кого, вышел на коридор.

Родителям я ничего не сказал. До сих пор.

***

Эпилог.

Крисин – с ним и его шайкой будут отдельные истории.

Королек – совершенно не в курсе, что с ним сейчас. Но лет десять назад я слышал, что он с трудом окончил седьмой класс с пятой попытки. А потом сразу пошел на завод учеником. Со средним образованием можно. Спился, конечно. Жил с мамой.

Я - с трудом потом поборол в себе боязнь высоты. Не до конца. На край крыши вы меня все-равно не загоните!

Шалаш – это решение квартирного вопроса, если тебе еще нет и двенадцати лет. Желание иметь собственный угол, свою нору, берлогу, пещеру, землянку – это в крови, это заложено инстинктами и это не вышибается до конца жизни. Поэтому решение данного вопроса затрагивает столько чувств. И особенно остро это ощущается в детстве.

***

Я выглянул в окно в надежде увидеть там Саню или кого-то из компании. Никого. Спит, как всегда, до полудня. После вчерашнего нужно отоспаться, конечно! Поел («Ешьте макароны!»), оделся, вышел… Ну что ж, значит я пойду маячить у него под окнами. Увидит и спустится. Но сначала нужно обойти ближайшие дворы на предмет наличия на них разных знакомых. Вдруг удастся набрать банду для игры в «казаки-разбойники» или в «квадрат» … В последней игре требовался мяч, а это в то время считалось роскошью. Проходя мимо постоянного квадрата, я решил его подрисовать границы куском кирпича, так как ночной дождь немного его размыл.

Игра в «квадрат» была возможна в то время, так как автомобилей во дворах не было вообще! Огромные асфальтированные площадки были полностью в нашем распоряжении! Квадрат рисовался мелом на асфальте или ножом на грунтовке. Десять на десять шагов. Потом он делился ровно на четыре части, а в центре рисовался круг – стартовая позиция для мяча. Итого – по квадрату на игрока. Один из четверки вводит мяч в игру, бросая в центральный круг. Отбивать мяч можно только ногами, а касаний разрешено ровно – ОДНО! Если мяч коснулся твоего квадрата и улетел за границы, то тебе очко. Пропустил между ног – сразу пять. Забили головой – два очка. Набрал двадцать очков – вылетаешь сидеть на бордюре и ждать своей очереди. Рубились просто от души!

Обладатель мяча – Дима Монаков, придумывал правила на ходу. Ну, например, если ему забили, то это не считалось. Или он ударил, а мяч улетел за границы, то тоже не считалось. И так постоянно. «иначе мяч заберу и пойду домой», говорил он. Мы все бесились. Последней каплей в тот вечер стало следующее. Дима поставил мяч на середину и прижал своей кроссовкой, мол, чтобы мяч вошел в игру – целуйте ботинок. Его тезка Дима «Сима» Симонов, вскочил с бордюра и побежал целовать. Даже наклонил голову для удобства.  Бегал он быстро, кстати. Удара в грудь головой владельцу мяча не ожидал никто! Даже сам Монаков. Ноги эффектно взмыли вверх! Мяч был схвачен Симой и брошен в наше распоряжение.

- Никто тебе ноги целовать не будет, козлина! – стоя над ним процедил Сима.

Монаков же начал плакать и тереть руками в районе груди, сидя на заднице. Мяч ему вернули через часа два, а он наблюдал, как мы играем.

Это было вчера. А сейчас  надо что-то придумать.

Встретил Лазаря (Вова Лазарев) и Петьку – оба из соседнего дома. Два бестолковых пацана, с которыми всегда интересно было играть в игры, требующие безбашенности. Например, Лазарь всегда мог сигануть с самой высокой точку во что-нибудь напоминающее гору песка, листьев или водоем… Или забравшись на тонкое деревце, схватиться за макушку и плавно спланировать на землю. Иногда, как вы понимаете, деревья ломались… Поэтому периоды, когда он был без гипса, были весьма непродолжительные.

А Петька – все повторял за ним скорее за компанию, чем по внутреннему убеждению. Тем более внутренних убеждений у него отродясь не бывало. Такое подневольное существо и имитатор.

- Здорово, пацаны! Чо делаем? – классическое начало диалога.

- Ничего. А что?

- Да так.

- А-а-а… А чо делать будете?

- Хотим пойти рыть землянку, - сказал Лазарь и нагнувшись, поднял с земли саперную лопату. – Смотри, что мне дядька оставил!

Я от восхищения присвистнул! Штык-лопата!

- А куда вы пойдете? Можно с вами?

- Ну, на карьеры… - сказал Лазарь. – Мы там уже копали…

- Ага, копали уже, - поддакнул Петька.

- Или в лес. Говорят, под корнями классные землянки получаются… - продолжил рассуждать Лазарь.

- Ага, может и в лес, - Петька был в ударе.

- Давайте, дождемся Саню и пойдем в месте! – предложил я.

Мне было все-равно куда.

- Ну, давай, - Вова Лазарь переложил лопату из одной руки в другу с таким серьезным видом, что я проникся к нему уважением незамедлительно.

- О! – вдруг воскликнул Петька. – Рыжий вон идет! – и заорал: - Ры-ы-ыжий!!!

Рыжий – это Денис с моей общаги. Как я его не переваривал! Во-первых, меня бесил морковный цвет его волос. Потом веснушки, которые были везде. Даже на зубах. Кожа белая и тоже в рыжих пятнах. Неприятный тип, как по мне. Никогда не считали его достойным членом любой игры. Он же, наоборот, считал себя незаменимым и лез во все дыры. Этим он бесил особенно. И вот я с тревогой вижу, как он начал бежать в нашу сторону.

- На фига ты его позвал? – цыкнул я на Петьку. Тот лишь недоуменно пожал плечами. – Будешь сам с ним возиться!

- Здоров, ребя! – Рыжий уже был перед нами. – Куда пойдем?

После демонстрации орудия для копания и краткого плана на день, Рыжий успокоился и решил остаться с нами. Перспектив было больше.

В разговорах и обсуждениях мы подошли к Сашкиному подъезду. Я сказал всем, что ждем Саню и потом решаем окончательно, чем себя занять.

Свист Сани я узнавал безошибочно. Он засовывал по два пальца каждой руки в рот и протяжно свистел. Оглушительно громко – это мягко сказано. В этот раз я тоже не ошибся и посмотрел в сторону источника свиста. Саня стоял на балконе и махал нам рукой, показывая знаками, что выйдет через десять минут…

Время было абсолютно бесполезным мерилом. Минуты нас не волновали. Полдня – вот минимальный отрезок времени во время каникул. Так что несчастный час в ожидании Сашки прошел незамеченным. Зато мой друг пришел с классным ножом, планируя замутить игру в «ножики», видимо. Возникла непродолжительная, но продуктивная беседа на предмет времяпрепровождения и было решено идти на карьеры. Тем более, в «ножики» можно было играть и там.

Огромная территория вдоль реки Днепр была изрыты самым причудливым для детского глаза образом. Карьеров с водой было штук пять. Между ними были строительные подъезды для самосвалов, кругом горы песка. Часть из них слежалась так, что сверху уже росла трава и мелкие кустики, а стены были такими плотными, что были почти вертикальными. Высота некоторых таких вот «гор» достигала шести-семи метров. И с них можно было прыгать вниз в мягкий песок, зарываясь по колено и скатываясь кубарем вниз. Кусты, и даже деревья, во множестве росли внизу и местами образовывали островки, где с успехом мог спрятаться партизанский отряд из десяти человек. Сейчас я вспоминаю, что карьеры перестали разрабатывать лет пятнадцать назад до описываемых событий.

В общем, мы веселой толпой прибыли на место. Лазарь с Петькой и Рыжим продолжили копать пещеру, а мы с Сашкой, найдя о дороге пару досок, решили начать с наземного вида шалаша – типа «вигвам». А потом ходить к друг другу в гости! Либо замутить войну со взятием крепости!

Пещера была когда-то начата в отвесном склоне песчаного холма. В нее уже можно было залезть почти полностью, а если подогнуть ноги слегка, то со стороны и не видно было совсем.

- Я начну сегодня первый! – крикнул Лазарь.

И нырнул в зияющее отверстие будущей пещеры. Через секунду оттуда полетел песок. Лазарь расширял внутреннее пространство, чтобы там могло поместиться больше одного человека.

Петька и Рыжий просто ждали своей очереди. Сначала просто внизу, рядом с Лазарем. А потом, найдя неподалеку подъем наверх, поднимались и прыгали вниз. Пролетая над входом в пещеру под хохот и крики самого Лазаря, который, выглядывая из норы, что-то им кричал.

Мы с Саньком тоже трудились, дабы не опозорится перед пацанами. Доски были защемлены между двумя деревьями, благо, они росли вплотную, а уже к ним мы сносили толстые ветки, поломанные молодые деревца и даже строительный мусор, в избытке валяющийся неподалеку. Это и куски волнового шифера, линолеум, даже оконные фрамуги без стекла.

Мы изрядно вспотели, обрезая сучья Сашкиным ножом, ломая об колено ветки нужного размера и руками выкапывая ниши для того, чтобы в них вставить палки. В итоге, вышло сооружение похожее на кучу хлама без признаков гармонии.

- А ну-ка, Юрик, в сторону! – Сашка стоял на отдалении от шалаша. – Сейчас проверим на прочность…

И разогнавшись, всем телом навалился на одну из сторон шалаша.

- Нормально! – шалаш немного поддался, но сохранил свою уродливую бесформенность.

Истошный крик Лазаря вывел заставил нас вздрогнуть одновременно.

- Пацаны!!!! ААААААААА! – услышали даже, как сорвался у него голос.

Мы выбежали на крик из своих кустов. Лазарь и Рыжий руками разбрасывали песок на склоне. Как-то страшно быстро… И почему-то на склоне мы не увидели признаков пещеры. Ее не было. Просто гора песка, в которой копался орущий Лазарь и какой-то встревоженный Рыжий…

- Петьку засыпало!!! – обернувшись к нам, заорал Лазарь. – Помогайте откапывать!!!

Я похолодел почему-то и ноги вдруг стали какими-то ватными. Но это больше от слов Вовы, чем от понимания факта. Сашка, закусив нижнюю губу, с решимостью свойственной ему в таких ситуациях, кинулся на склон к пацанам… Я не стал отставать. Взял себя в руки.

«Что там могло быть с Петькой? Ну, прикроется руками, полежит полчасика, пока мы его откопаем… Делов-то!»

- Я стоял там, - в процессе рытья бубнил Рыжий, как бы отвечая на наши незаданные вопросы. – Наверху. Земля подо мной вдруг села вниз. Чуть-чуть так совсем. Я подумал, - перевел дыхание наш товарищ. – Сейчас все обвалится и прыгнул вниз…

- Я видел, как обвалилась пещера! – Вова, вытирал пот со лба, оставляя грязные полосы. Это пот смешивался с пылью. – Вход как глаз закрылся… А Петька там… Расширял… Мы только-только поменялись с ним…

- А что такого? – я, конечно, был начитан, но пока не понимал, что такое пару самосвалов песка на человеке.

- Он умрет там!!! – выпучив глаза заорал Лазарь. – Сдохнет, задохнется… - и внезапно сам задохнулся от нахлынувших чувств.

Я похолодел от ужаса. Песок отбрасывал, не чувствуя боли от сломанных ногтей, ничего не могло меня остановить! Рядом в бешенном темпе работал Санек. Мы хотели увидеть кеды Петьки, чтобы вместе вытянуть его на воздух…

- Бегите за взрослыми!!! – заорал нам Лазарь. – Кто-нибудь!!! Ну!!! Я тут останусь! Я буду рыть! Я буду рыть!

И он толкнул меня и Саню так, что мы скатились со склона на несколько метров.

- Рыжий!!! Ты чего встал! Да блять!!! – он так страшно выглядел, что это придал нам сил и уверенности.

Почти одновременно мы втроем побежали в сторону района. Саша всегда бегал быстро! И именно на него я надеялся больше всего. Через минуту он уже был на значительном расстоянии от нас с Рыжим.

- Оставайся здесь! Покажешь дорогу! – сказал я Рыжему.

А сам перешел на быстрый шаг, сгибаясь от боли в боку. Рыжий сел прямо на дорогу, ожидая хоть кого-то. Я иногда оборачивался, чтобы убедиться в том, что он на месте. Уже взбираясь на возвышенность, на которой находился наш район, я, обернувшись, увидел, как от точки, которая была Рыжим, отбежали две фигуры, видимо, кто-то из взрослых шел мимо… Помогут Лазарю! Вдруг успеют?

Сашка наверняка уже кому-то рассказал. Я никогда не был бегуном на длинные дистанции, поэтому последние несколько сот метров, шел и внимательно всматривался вдаль. Там, возле дома, где жил Саня никакой активности не наблюдалось. Мне представлялось, как все становятся на уши и в бешенном темпе несутся спасать Петьку. С мигалками и сиренами. Я даже озирался вокруг в надежде увидеть начало операции по спасению… Ничего. Вселенная на обрушилась.

Подбежал к подъезду Санька, глянул на его окна. Солнце давно село, на улице начинало темнеть. Но света не было. Куда же он побежал?

Я присел на лавочку, чтобы перевести дыхание и понять, что делать дальше. Петька там, под слоем песка. Я гнал от себя мысли о смерти. Я не хотел допускать даже на секунду, что больше Петьки никогда не будет. Просто кто-то там сейчас его откопает, отряхнет от песка, и Петька засмеется, как ни в чем не бывало. Мол, чего вы все такие испуганные? Я же там просто свернулся клубочком, и дышал потихоньку! Помните, как на пляже, когда вы меня закапывали в песок, а я потом –РАЗ! – такой выпрыгивал? Вот, правда, сейчас я не смог выбраться сам. Тяжело слишком!

- Юрик!!!! – голос Санька вывел меня из оцепенения.

Саня подлетел ко мне сзади и, подняв меня со скамейки, потащил в свой подъезд.

- Я забежал в «опорку»! – делая паузы между шумными вдохами, начал рассказывать мой друг. Опорка – это общественный пункт охраны порядка, если что. – Рассказал им все. Они сразу отправили туда машину. Я им рассказал куда ехать. Сказал, что наш друг там остался. Пошли на балкон. Сейчас. Их. Привезут. Рыжий где?

- Оставил там, посередине ждать. Чтобы встречал наших….

- Молодец! – похвалил Санек. – У меня дома сегодня допоздна никого нету. Пошли на балкон. Будем ждать. С балкона виден подъезд Петьки. Их должны привезти же к дому… Голодные все будут!

Я соглашался и покорно шел за ним. Вот он открыл входные двери, прошли большой зал. Там Саня открыл балконную дверь и вот, мы стоим и смотрим с высоты пятого этажа на площадку перед подъездом Петьки. Все как на ладони.

- Как ты думаешь, - начал Саня. – Петька живой?

- Я не знаю… - уверенность моя исчезала с каждой минутой. – Как-то не верится… Ой! Смотри милиционер идет!

- Тихо ты! – Саня зажал мне рот и оттащил от ограждения вглубь балкона. – Чего орешь!

Мы немного так постояли, и снова заняли свои места.

Успели заметить, как милиционер зашел в подъезд, где жил Петька. Мы уже ничего не говорили. Просто напряженно наблюдали за происходящим. Из подъезда вышли люди. Одна женщина, выбежала на дорогу и, как бы размышляя, в какую из сторон ей бежать, держалась двумя руками за голову.

- Тамара! – закричал какой-то человек. – Вернись обратно!

Она стояла еще пару минут, а потом опустив руки вернулась к компании людей, среди которых стоял милиционер. Они ждали. Милиционер пришел по адресу, который дал Санек.

Совсем уже стемнело. Включились фонари. Людей у подъезда становилось больше. Мать Петьки уже просто сидела на лавочке и ее обнимал мужчина. Нервное напряжение чувствовалось даже у нас на балконе. Мы молчали. Прошло более трех часов.

- Милицейская машина! – Сашка вытянул руку, указывая мне куда смотреть. – Это они!

Машина ехала медленно. Сзади УАЗика был закреплен полуприцеп для легковых машин, в котором обычно дачники перевозят картошку и всякие необходимые в хозяйстве вещи. «Зубренок» вроде назывался. Полуприцеп был закрыт тентом.

Автомобиль проехал под нашими окнами и остановился у подъезда Петьки. Сначала вышел милиционер, сидящий рядом с водителем, и открыл двери для тех, кто сидел сзади. Вышли Лазарь, Рыжий и еще один милиционер. Водитель, также в милицейской форме, подошел к своим коллегам, чтобы получить инструкции. А к Лазарю уже подбежала его мама и обняв увела в сторону ото всех.

- Где мой сын?! – заорала женщина, которую называли Тамара.

Милиционеры, которые были в машине, подошли к ней с двух сторон и повели к прицепу. Лазарь уже сидел на земле, обняв голову руками. Его мама гладила его по волосам и без перерыва вытирала свое лицо руками.

Милиционер-водитель уже ждал возле прицепа, снимая крепления с тента. И резким движением скинул ткань. Мы увидели ноги в кедах.

— Это Петька! – выдохнули мы вместе с Саней.

И в ту же секунду на весь район закричала его мама. От этого крика кровь стыла в жилах. Коже вдруг стало так холодно и мне захотелось забиться куда-нибудь далеко и глубоко. Чтобы никогда не слышать этого страшного звука.

Тент сняли полностью. Петька лежал на спине, майка была задрана до подбородка. Это без сомнения был наш товарищ. Был. Его мама забралась в прицеп и положила Петькину голову себе на колени. А потом вдруг стала бить его по щекам и делать искусственное дыхание.

- Он еще живой!!! – закричала она с надрывом. – Сыно-о-о-ок!!! Заче-е-е-е-ем? А-а-а-а!

Ее снимали с прицепа обессиленную… И уже на руках у кого-то она потеряла сознание.

Я глянул на своего друга Сашку. Он плакал. И я, сам того не замечая, был весь мокрый от слез. Машина с прицепом уехала. Опознание завершилось. День тоже.

***

Эпилог.

Петьку помогли откопать люди еще до приезда милиции. Он уже был мертв. Ему было десять лет.

Лазарь – долго не мог оправиться от случившегося. Стал замкнутым. После лета даже сильно пострадала учеба. Это был поворотный момент для него. И повернуло его в не самую лучшую сторону. Его потом даже перевели в спецшколу для умственно-отсталых.

Рыжий – пришел домой и лег спать. Он так и не понял весь ужас случившегося. Возможно, рыжие все такие. Живучие и стрессоустойчивые, как тараканы. Тоже, кстати, рыжие.

Я – это я.

Пламя огня осветило лицо Сашки. Дикая пляска света и теней исказило радостную физиономию друга, и я вдруг увидел, как исчезли его брови.

- Санё-о-о-о-о-ок!!! – закричал я со смехом. – У тебя брови сгорели!

Он только засмеялся и отвел руку с полыхающим камышом от лица подальше. Я вплотную приблизился к его лицу, чтобы еще раз убедиться, что мне не показалось. В свете догорающего растения я отчетливо рассмотрел голые участки в тех местах, где должны быть брови и бесцветные завитки на месте ресниц… Три штуки на оба глаза. Брюнет от рождения Сашка выглядел дебиловато. Слово «малость» я опускаю за ненадобностью.

- Тебя мамка убьет! – вздохнул я.

И заржал во всю глотку! Более тупого выражения лица, чем у безбрового Сашки, я не мог себе представить.

- Все! Камыш догорел! Давай следующий… - Сашка как-бы подвел черту под этой темой.

****

За двенадцать часов до описываемых событий.

Я проснулся в восемь утра. Дома. В нашей общаге. Рядом спал брат Сенька. Вчера нас привезли из деревни и всю следующую неделю, мы должны были околачиваться в городе…

Родители уже были на работе, младшая сестра в садике. Впереди был очередной длинный летний день. Перелез через брата, пошел на кухню. Вообще-то кухня у нас была общая на восемь блоков, там были электроплиты, столы и умывальники. Но в блоке нашем был небольшой закуток, где помещался стол и холодильник, и нами назывался кухней. На столе была записка с рационом на день, но, если быть точнее всего два слова «Ешьте кашу». Все понятно. Впихнув в себя пару ложек перловки, запив молоком, я решил проверить, кто сейчас в городе. В первую очередь меня интересовало – дома ли Саня. Это делалось просто. Натягиваешь уличные трико и майку, влезаешь в кеды, выходишь в длинный коридор, по которому доходишь до вахты, здороваешься с вахтершей, отвечаешь на ряд вопросов, смотришь, чтобы будка телефона-автомата была свободной и забегаешь в нее, набираешь номер лучшего друга (31-83-61, как сейчас помню), ждешь, когда снимут трубку. Просто, правда? Не то что сейчас.

Обычно всегда подбегал к телефону сам Саня. Я его слышал, но двухкопеечной монеты не было, поэтому он меня – нет.

Сработал механизм по заглатыванию монеты. Вхолостую, ха!

- Алло!! Алло!! – голос друга был немного сонный.

- Отлично! – крикнул я неслышащему меня Сане и бросил трубку.

До подъезда, где жил Санек, было минуты полторы бега. Потом пятый этаж на лифте. И коротко жму на кнопку звонка. За матовым стеклом входной двери видна лишь темнота общей прихожей. Появляется свет со стороны квартиры Саниной квартиры. Загорается свет в прихожей. По контуру понимаешь, что это мой друг.

- Привет! – кричу я через дверь.

Саня выглядывает. Еще в трусах даже.

- Привет! Ты чего так рано?

- Ай, дома нечего делать! Хорошо, что ты не уехал никуда! Пошли на улицу! – не переводя дыхания выпалил я.

- Ща-а-ас, поем… - зевая ответил Саня.

- А ну, марш домой! – выглянула мама Сашки. И по совместительству – наша училка по английскому.

- Здрасьте! – сказал я.

- Здрасьте! Здрасьте! – без радости в голосе сказала она. Как-будто каждым словом ударили по щекам.

Недолюбливала она меня, как учительница и как мать прилежного мальчика. Отец Сашки был начальником цеха на заводе. И тут я такой… Ниже их уровня на несколько ступеней. Рабочий класс! Тьфу, как говорится, на нас!

- Иди, подожди меня на улице! – тоном чуть громче шепота, сказал Санек. – А я поем и выйду. Куда пойдем?

Я лишь пожал плечами. Что означало: «Трудно придумать, что ли?»

Сани не было почти час. Я успел повисеть на турнике вниз головой, покидал камнями в глухую стену дома, нашел несколько «бычков» для соседа Олега, жившего со своей семьей в блоке напротив нашего. Олег был старше меня на пару лет и уже курил. В основном «бычки», которые валялись под балконами. Это был самый надежный источник сигарет. Украсть у отца получалось не всегда. Да и почти каждый эпизод приводил к поиску вора и его немедленному наказанию, с нанесением легких телесных повреждений в районе задницы.

«Бычки» я спрятал под балконом первого этажа. В следующий раз, гуляя с Олегом, просто подбегу и вытащу их для него. Вот из таких знаков внимания и были сотканы все взаимоотношения в детских коллективах. А Олег в свою очередь, будучи постарше, может защитить меня от долбанутых на всю голову малолетних гопников, коих хватало….

- Ну, куда пойдем? – спросил подошедший Санька.

- На карьеры… - недолго думая ответил я.

- Мне купаться не разрешают.

- С обрывов попрыгаем в песок. Или в лес пошли… Или на стройку…

Наш район находился на возвышенности на самом краю города. С одной стороны, был достаточно большой лес, за которым находился мой родной поселок. Со второй стороны – высокий спуск к пойме реки Днепр, с несколькими песчаными карьерами, в которых купались жители прилегающих районов, а также огромным полигоном для стендовой стрельбы (траншеи, будки, неразбитые черные тарелки и прочие радости детства). С третьей стороны – железная дорога, разделявшая два района. «Железка» проходила в выемке на глубине примерно двадцать метров. Склоны были достаточно крутыми и нужно было очень постараться, чтобы не съехать на заднице на самый низ во время спуска. Пешеходный мост был, но идти до него нам было часто в лом, поэтому такие переходы через железную дорогу были нормой (минимум по пути в школу и со школы).

В общем, болтая о всякой ерунде мы с Саньком подошли к краю спуска к пойме Днепра. Прекрасный вид на реку и карьеры!

- Пошли? – вновь предложил я карьеры. – А купаться можно и без трусов…

И Санька, сделав пару шагов по склону, вдруг побежал вниз. Я помчался следом. Жара стояла невыносимая! Так хотелось в прохладную воду!

- А мы можем и в трусах покупаться! А пока придем домой – все высохнет! – настаивал я на обязательной части мероприятия.

- Да не вопрос! – Санька, хоть и побаивался родителей, был Сорви-головой и жажда приключений в нем была неутолимой.

Людей на берегу одного из ближайших водоемов было немного. Мы решили перейти на остров посреди карьера. Благо, знали брод. Раздевшись до трусов, подняв над головой свертки с одеждой, перешли на необитаемые участки суши. Там спокойно можно было бегать и орать, прыгать с ив, во множестве склонившихся над водой. Строить песчаные замки и разбивать их камнями, за которыми ныряли с самодельного пирса. Рыбаков здесь не было, поэтому никто нас прогнать не мог. Отдыхающие будут вечером… Остров наш!

- Смотри, там камыши! – вдруг крикнул Сашка.

И правда, на фоне густо растущих кустов лозы, отчетливо просматривалась коричневая полоса этого растения.

- Эта рогоз… - вспомнил я деревенское название.

- Сам ты рогоз, Юрик! – Сашка заржал. – Давай наберем его домой! Он в вазах красиво стоит!

- А мы «рагоз»… Тьфу! …камыш, поджигали в деревне и кидали в траву… - вспомнил я деревенские будни.

- Точно! – у Сашки засверкали оба глаза. – Точно! Давай собирать!

В общем, возможно я сейчас и открою кому-то тайну, но то, что мы привыкли называть «камышом», называется «рогоз», а камыш выглядит по-другому и никогда не привлекал ваше внимание своим бледно-зеленым видом. Рогоз с коричневым початком, полный легковоспламеняющемся пухом, был настоящим сокровищем в умелых руках подростка с острой приключенческой недостаточностью.

Рогоз мы рвали с корнем и складировали на берегу, где обрубали куском стекла стебель до приемлемой длины до одного метра. Так мы надергали два десятка на двоих.

- Хватит? – спросил Санек.

- Наверное… - я прикинул, что больше нам будет нести неудобно.

Два километра с растениями в руках показались длиннее раза в два. Мы шли молча и даже один раз порывались выбросить все к чертям собачьим, но… сдерживались и терпели.

Подвалы многоэтажек в то время были зоной свободного доступа и не иметь там штаб-квартиру для любой компании пацанов, считалось дурным тоном и признаком умственной отсталости или малолетства.

Мы снесли все на нашу «базу». Комната в подвале была выгорожена фундаментными блоками несущих стен. Мы провели туда свет (лампочка в патроне), застелили пол картоном и в качестве мебели были ящики. Все остальное нам заменяла фантазия. Карты, шахматы, разговоры – вот краткое содержание наших встреч.

Камыши были свалены в углу нашей «базы».

- Всё! – выдохнул Санек. – Пошли расскажем пацанам!

На улице встретили Виталика (наш общий друг, нас даже прозвали в школе «святой троицей»), рассказали ему о планах покидать горящие камыши в высохшую от продолжительной жары траву, и позырить, как она горит.

- Камыши можно макать в бензобак! Чтобы лучше горело! – Виталик знал толк в извращениях.

В то время (да-да, такое было время) автомобили были редкостью и те, что стояли во дворах не имели специальных замков на крышках бензобаков. Поэтому не было ничего проще, чем открыв крышку и отвинтив пробку, тупо засовывать початки растения в отверстие бака и набухшие от бензина, складывать на боевых расчетах.

Место для поджога травы было выбрано не случайно. Это наша выемка между районами. Трава там выгорела от месячной жары и представляла собой жухлый ковер, готовый к сжиганию.

Договорились на десять вечера, когда уже начинало темнеть. Думали, полчаса покидаем и по домам. А утром посмотрим, как сильно почернеют склоны. Виталику было поручено смочить все растения бензином и снести в кусты на краю склона. Мы же с Саней, все-таки принесли эти камыши! Так что все справедливо.

Я ждал Саню возле своей общаги, наблюдая за толпой мамочек с детьми и стайки бабушек, болтающих о тяжелой жизни. Меня родители отпустили до одиннадцати вечера, Сеньку оставили дома. Он еще мал, конечно! Тут не деревня!

- Побежали, Юрик! – Санек был полон сил и, налетев на меня, потащил в сторону железной дороги.

Пришлось бежать! Виталик ждет!

В кустах в намеченном месте, нас с нетерпением ждал Виталик.

- Бля, пацаны! Сколько вас ждать? – он демонстративно хлопнул себя по электронным часам на запястье.

Виталик был из богатой семьи. У него даже был японский видеомагнитофон! И приставка с джойстиком! Хотя папа работал обыкновенным спасателем на спасательной станции одного из водохранилищ. Но по слухам, не брезговал рэкетом. Потом благополучно сел на лет шесть или семь.

- Не ссы, Виталь! Пошли кидать! – Сашка нагнулся и взял в обе руки по несколько штук.

До края откоса было метров десять.

- Остальные можно оставить в кустах, будем приносить. У кого спички?

- Нету у меня, - я демонстративно вывернул карманы.

- И у меня нет спичек, - Виталик презрительно хмыкнул. – Только зажигалка.

Мы с облегчением засмеялись.

- Первая пошла! – выкрикнул Санёк и дал Виталику поджечь «снаряд».

Пламя огня осветило лицо Сашки. Дикая пляска света и теней исказило радостную физиономию друга, и я вдруг увидел, как исчезли его брови.

- Санё-о-о-о-о-ок!!! – закричал я со смехом. – У тебя брови сгорели!

Он только засмеялся и отвел руку с полыхающим камышом от лица подальше. Я вплотную приблизился к его физиономии, чтобы еще раз убедиться, что мне не показалось. В свете догорающего растения я отчетливо рассмотрел голые участки в тех местах, где должны быть брови и бесцветные завитки на месте ресниц… Три штуки на оба глаза. Брюнет от рождения Сашка выглядел дебиловато. Слово «малость» я опускаю за ненадобностью.

- Тебя мамка убьет! – вздохнул я.

И заржал во всю глотку! Более тупого выражения лица, чем у безбрового Сашки, я не мог себе представить.

- Все! Камыш догорел! Давай следующий… - Сашка как-бы подвел черту под этой темой.

- Только морду подальше отодвинь и сразу кидай, - провел инструктаж Виталик и чиркнул импортной зажигалкой.

Вспышка! Все отбежали и Саня, широко размахнувшись, с силой бросил камыш в сторону железной дороги. Горящий снаряд описал дугу, роняя искры, и шлепнулся на землю. Трава тут же занялась огнем. Пошло дело!

- Следующий! – Саня вытянул руку с камышом, чиркнула зажигалка и бросок.

Камыш долетел до самых рельс и разбившись о камни, бесславно пропал в темноте.

Следующий горящий снаряд, был целенаправленно выпущен в траву. Теперь огонь разрастался в другом месте.

- Кла-асс!!! – кричали мы в три глотки, по очереди бросая камыши.

- Поезд идет! – заорал кто-то из пацанов.

- Давай по поезду! – вдруг предложил Санек. – Он же железный!

Стук колес стремительно приближался. Все было готово для атаки. Мы, как партизаны, готовились к атаке вражеского поезда.

- Поджигай! – Санек на всякий случай держал два камыша, планируя кинуть сразу друг за другом.

Размахнувшись со всей силы, запустил факел вниз. Поезд проносился под нашими ногами. Все форточки были открыты. Жара…

Сколько должно было сойтись факторов, чтобы горящее растение попало точно в открытое окно? Я не знаю. Но они сошлись. В темном помещении (я думаю, было купе) вдруг вспыхнуло. И мы как зачарованные смотрели на это окно.

— Вот пиздец какой… – схватившись за голову, произнес Саня. И заржал, как умалишенный.

И, как будто услышав его слова, поезд вдруг начал тормозить…

- Там сорвали стоп-кран!!! – закричал Виталик. – Смываемся!

Напоследок окинули взглядом площади возгорания травы на откосах. Впечатляет! Но попадание в окно вагона – это было, конечно, высшим пилотажем!

Мы побежали по домам. Но не знали, что огонь подбирался к пешеходному мосту. А под ним проходила трасса газопровода… Подбегая к общежитию, я услышал сирены пожарных машин. Началось!

***

Саня – друг с детского сада и до восьмого класса включительно. Потом я переехал, и дружба сошла на нет уже к одиннадцатому классу. Потом было всякое у него. И ВУЗ, и исключение из него, служба в стройбате… Бандитские разборки связанные с карточными долгами. Тюрьма была, но это уже по слухам. А отец его стал позже большим чиновником в городе.

Виталик – с третьего класса с нами. Дружба также угасла после моего переезда… Тюрьма тоже не прошла мимо его.

Я – это я.