- Сафрон, погнали покурим?
- А тебе сколько ещё осталось?
- 75, а тебе?
- Я только до карбюратора добрался, ещё половина - Сафрон тоскливо выдохнул и демонстративно швырнул конспект в тумбочку, - пошли курить, всё равно я уже нихуя не запоминаю.
В казарме было непривычно оживленно. Кто-то слонялся по рядам между кроватями с конспектом в руках, кто-то сидел, кто-то, дождавшись очереди, нёс парадную форму в умывальник. В ленинской комнате, понятное дело, по такому случаю несколько столов были накрыты одеялами, как-то очень по-домашнему пахло постиранным бельём и клубился пар, разгоняемый утюгами. В этот вечер все были озабочены только одним: двигатель. Или точнее: ДВИГАТЕЛЬ. А ещё точнее - конструкция авиационного двигателя АШ-62ИР.
На следующий день всей роте предстояло нешуточное противостояние, из которого победителем зачастую выходил не курсант, а противостоящий им всем клубок механизмов, весом в половину тонны и способный вращать винтовой вал не хуже 1000 одновременно запряженных лошадей. Экзамен по конструкции двигателя традиционно принимал Василий Григорьевич Анохин - преподаватель строгий, скрупулезный и крайне внимательный к таким мелочам, о которых нормальному человеку задумываться как бы даже и не с руки, что ли. Нормальный человек прекрасно жил и не задумывался о них до тех самых пор, пока не совершал в своей жизни пару ключевых поворотов, вплотную подводящих его к противостоянию с бездушной машиной. Бездушной машиной, в смысле - с двигателем АШ-62ИР, а не с Василием Григорьевичем, хотя разница, порой, бывала весьма и весьма неочевидна. Всё, что нужно было сделать молодому беззаботному прожигателю жизни, чтобы испытать противостояние на своей шкуре - поступить в Сасовское Лётное и проучиться полтора года. Всё! После этого вы автоматически шагаете по дощатой взлётке с конспектом в руке и думаете к чему может привести попадаение масла в полость нагнетателя через уплотнение валика крыльчатки.
Надо сказать, что, из-за безотказной и бесконечной памяти, легко вмещающей целиком до последней шайбы конструкцию десятка авиационных двигателей, большинство кадетов не без оснований подозревало Василия Григорьевича в том, что он и сам слегка киборг. Однако, киборгом Анохин не был. Зато был исключительным инженером, учившим всю эту разношёрстную компанию даже не тому, как устроен двигатель, а способности думать инженерно, разбираться в технике и, как бы банально это не звучало, не бояться и доверять сложным механизмам. Увы, только теперь это становится понятно, а тогда стремительно взрослеющие организмы требовали действия. Хотелось управлять двигателями, а не рассматривать их в разрезе. Хотелось, подстёгивая весь тысячный табун лошадей сразу, забираться в упругое небо, махать оттуда крыльями очарованным барышням, подбирать визуально площадки для посадки и выполнять боевые развороты над свекольными полями. А потом, тихим летним вечером, сидеть в компании благодарных слушателей и рассказывать с видом бывалого профессионала, как тряхнуло тебя из-за окалины, попавшей под поршень, и как ты героически пихнул РУД десницей и спас неимоверно красивый взлёт. Именно из-за такого диссонанса, хотя, отчасти и заслуженно, Анохин пользовался репутацией законченного педанта, способного завалить на экзамене любого, самого себя и мать родную. Двигателя боялись все, независимо от результатов учёбы за год и текущей готовности.
- Покурим.
- Покурим.
- Покурим.
- По… Бля, дайте сигарету...
В умывальнике и, по совместительству, - курилке, тоже было людно и все всё понимали. Кто-то даже наизусть декламировал сорта стали, используемой для изготовления отдельных частей металлического монстра. Сигареты курили одну на троих - ночь впереди предстояла длинная и все экономили. В дальнем углу курсант Ковалёв вещал что-то непривычно обыкновенное. В его речи практически отсутствовали технические термины и мозгу требовалось время, чтобы переключиться.
- ...а потом они АиРЭО пошли сдавать. Клёпа, в натуре, планшет открыл и ему сельсинная коробка попалась, прикиньте?..
- А как его с планшетом-то пустили? - не верили слушающие.
- Да я откуда знаю? Говорил - просто принёс, открыл и обратно в коридор выкинул. - настаивал Ковалёв.
- Да, бля, так не бывает, повезло просто.
- Ну, потому и повезло!.. Шара же! Поймал и попёрло ему…
Собственно, ничего нового Ковалёв не говорил - просто описывал случай, когда одному из его земляков повезло вытащить единственный выученный билет - такое регулярно встречается в студенческом фольклоре и частенько становится коварной ловушкой для отдельных, чрезмерно доверчивых, персонажей. Интересным было то, что в конкретном описанном случае фигурировала так называемая Шара. Конечно, все, кто побывал студентом знают что это такое. Великая покровительница всех, без исключения, обучающихся балбесов и лодырей, дарующая невероятное везение на экзаменах. Иррациональная и загадочная, как отстой в нижних цилиндрах. Невозможная, как обледенение на 400 метрах теплым летним днём и, при всём этом, близкая, как сам Ковалёв, с которым столько уже всего прожито, переговорено, выпито и выкурено в этом самом умывальнике. Рассказывали, как правильно пойманная Шара заставляет преподавателей не глядя проставлять “отлично” в рапортички или присылает в самый ответственный момент гонцов из штаба, требующих отпустить практически уже обосравшегося публично бедолагу и дарует ему возможность уйти без осложнений на “второй круг”.
Разумеется, упоминание о Шаре, хотя бы в виде страховки к изученному материалу, в самый короткий срок поставило на уши всю казарму. В ленинской комнате, среди парящих утюгов, была собрана авторитетная коллегия, выработавшая в кратчайшие сроки методику гарантированного отлова искомой субстанции. По общему мнению, были сформированы ключевые тезисы:
- Ловить Шару нужно на плацу;
- Делать придётся всё быстро. Времени от момента, когда дежурный по училищу обнаружит на обледенелой, освещённой площадке, фактически - у себя под носом, сотню идиотов, после отбоя орущих и размахивающих коробками и до того, как он, напялив ДСК, прибежит с матами к капищу - минуты две, не больше;
- Ровно в полночь нужно втихаря плотным кругом встать на плацу;
- В центр круга выложить открытые “ловушки” - спичечные коробки с сигаретной фольгой внутри. (Даже законченному идиоту понятно, что эффективнее будет фольга от шоколадки, но где её взять-то, фольгу?);
- Всем синхронно следует трижды проорать “Шара приди”, после чего бросаться в центр круга, стараясь ухватить именно свою ловушку, закрыть её и не получить при этом по голове от соратника, преследующего те же меркантильные интересы;
- Хорошо бы всем держать в руках зажжёные спички, но это палево, поэтому происходить всё должно в темноте. Свету на плацу и так достаточно, чтобы разглядеть из штаба количество лычек на шинелях и устроить участникам сущий геноцид;
- Для оптимизации перемещений - открыть на первом этаже несколько окон, чтобы не толкаться в дверях, разбегаясь от мелькающей между ветвей фуражки.
Разумеется, молодые мозги, разогнанные непрерывной зубрёжкой и получившие такой роскошный повод отвлечься, практически безупречно исполнили всё описанное. Стоит отметить только два момента: выходя “след в след” через сугробы на плац, навстречу хихикающей шеренге выперлась аналогичная процессия из соседнего лётного отряда. Пока все курили и занимали стратегические позиции - подтянулись пассажиры из второго отряда, стоящего несколько дальше. Никого, впрочем такая синхронность не удивила. Первое, чему учит казарма, после максимы, что вокруг всё общее - это тот простой факт, что мысли у дураков сходятся. Странно было бы, если бы не пришли.
И второй момент: крусант Ковалёв пришагал на плац с чемоданом. Небольшой такой, дермантиновый, но чемодан. Он гордо лежал прямо в центре всех ловушек и открытой пастью притягивал к себе просто невероятное количество везенья.
Дальше всё было просто: трижды “Шара приди”, продекламированное парой сотен молодых глоток, суета, маты и кувыркания на обледенелом куске плаца, в попытках найти именно свой коробок и быстрая ретирада теми же натоптанными тропинками. Второму отряду повезло меньше всех - из штаба просто физически было невозможно не заметить мелькающие шинели, удаляющиеся к освещённой гораздо лучше других, двухэтажной казарме. Но не будем о грустном. Собственно, в этой истории осталось рассказать только об одном.
На следующий день, из всей гурьбы бледных и невыспавшихся кадетов, толпящихся перед кабинетом конструкции авиационных двигателей, заходить первым выпала курсанту Ковалёву. Никакой возможности добежать до казармы, выхватить из каптёрки свой чемодан и вернуться у него не было. Пришлось обойтись без Шары.
Зато через неделю, сдавая конструкцию летательных аппаратов (“Самолёт”, в просторечье), Ковалёв умудрился провернуть свой трюк, прибыл в здание учебного корпуса вместе со второй группой с чемоданом в руках и гордо шагнул в кабинет. Преподаватель с интересом пронаблюдал, как Ковалёв аккуратно положил свой чемодан на ближайший от входа стол, церемонно открыл его, помахал руками, якобы разгоняя заточённое в нём везенье, захлопнул и промаршировал вглубь, докладывая по форме:
- Курсант Ковалёв для сдачи экзамена по конструкции летательных аппаратов прибыл!
- Ковалёёёёв… А что это у тебя?...
- Где?
- А вон там, на парте лежит…
- Это Шара! Поймал целый чемодан. Нужен гарантированный результат!
Препод с сомнением посмотрел на чемодан. Задумался. И негромко рассмеялся:
- Иди, Ковалёв. Отлично. Старшине скажи - больше чемоданы не прокатят.
Позже, в курилке, Ковалёв заявил:
- Видимо, не для "Двигателя" Шара была. Для "Самолёта". Но сработала, однозначно.