Серия «Поступь Мрака»

Коридор показался тесным, а зала, где они спали — неуютной. Даже светящиеся жуки словно потускнели или спрятались между ветками, поэтому казалось, что в Храме сгустился мрак.

— Сабрина! — крикнула Юлия, но ответом было лишь гулкое эхо, несколько раз обогнувшее залу. Скамейки, на которых спала спутница, пустовали, а бельё было раскидано по полу, словно некто разъярённый расшвырял тряпки в гневе. Сердце зашлось в бешеном ритме. Дыхание сбилось. Опять? Снова? Неужели, Юлия потеряет Сабрину, ставшую за день ближе любого человека в этом мире? Единственную, кого девушка знает и кому доверяет?

«Туда, — сказала Ваня, указывая на распахнутую дверь. — Кровь на косяке».

— Спасибо! — Юлия бросилась к двери, за ней находилась крутая винтовая лестница с кованными узорными перилами. Графиня быстро сбежала вниз. Масляные лампы, висящие по сторонам, мягко освещали узкий коридор, сухой каменный пол и стеллажи вдоль стен. С фолиантами!

— Столько томов! — прошептала Юлия, быстро и тихо следуя коридором между стеллажами. Слева полки с книгами в белой обложке, справа — с чёрной. Будто специально рассортированы по принадлежности. Светлые к Свету, тёмные — к Мраку. Словно символ Справедливости — та самая капля, разделённая надвое. А дерево… книги изготовляют из дерева!

Коридор закончился обширной залой, почти всё пространство которой было заставлено полками с книгами. На небольшом свободном клочке залы стояла сплетённая из веток лавочка-алтарь, стол перед ней был опрокинуn, и бумаги, колбы, другие предметы для письма оказались раскиданы по полу. На лавочке возлежала Эльмонди-Лиза, навалившись на сидевшую Сабрину, рядом стоял разъярённый Энцо Барвоа. Ведьмак направлял на женщин лезвие меча, привязанного к плечу сломанной руки, пока освобождённое от ткани предплечье, уже почерневшее и взбухшее, неуправляемо болталось рядом с телом. Другой рукой Энцо сжимал щёлкающую зубами судную крысу, а с Эльмонди-Лизой творилось нечто ужасное. Старуха часто-часто дышала, а на шее разрастался угольный цветок из вен и артерий, словно по ним разносилась по телу чёрная смерть.

— Ты заразил её! — крикнула Юлия.

— Да-да! — безумно вращая глазами завопил Барвоа. Лицо покраснело, а с губ капала слюна. Он ткнул лезвием в сторону Сабрины. — И эту заражу, если ты не поможешь мне!

— Да что же ты за ведьмак такой?

— Какой? — закричал Энцо. — Хоть куда! Я очень славный ведьмак! Чернокнижниц щёлкал на раз! Я вас вижу насквозь…

— Но ведь Сабрина не ведьма! У неё нет силы, она…

— Все вы так говорите, когда любую ведут на костёр! Все себе на уме, кто же хочет гореть? Но прежде чем раскроется цветок, завсегда бывает бутон. Именно он скрывает гнилое нутро. Именно его я всё время срезаю и уничтожаю! Пока не раскрылся…

— То есть, ты всегда отправлял на костёр простых женщин? — поражённо спросила Юлия. — Которые ещё не проявили себя как ведьма?

— В этом мире каждая баба — колдунья! — зло рявкнул Энцо, понимая, что лучшая защита — нападение. — Была бы моя воля, поубивал бы всех. За просто так… на всякий случай… и тогда бы в мире точно всё стало хорошо!

— Ты зло! — прошептала Юлия.

— Я — человек! — оборвал её Барвоа. — Порождение Мрака это — ты! И твои подружки-старушки! Их я убью первыми!

— Но они не ведьмы! — вновь попыталась образумить ведьмака Юлия. — И этим ты лишь доказываешь, что сам служишь Мраку! Как король. И даже не подозреваешь об этом!

— Какая несусветная чушь! — крикнул Энцо и поднял привязанный к руке клинок к лицу Сабрины. — Но я не убью тебя сразу. Мне нужна твоя помощь. Ты ведьма, а значит знаешь толк в лечении ран. Помоги мне, иначе твоя подруга умрёт. Верни мне мою длань!

— Что? — удивилась Юлия. — Сломанную руку?

— Ты изувечила, тебе и лечить, — кивнул Энцо. На всякий случай он помахал лезвием перед лицом Сабрины.

— Но я не могу! — воскликнула Юлия. — Ты понимаешь это?

— Тогда она умрёт! — Барвоа кивнул на Эльмонди-Лизу, затем на Сабрину. — И она умрёт. Потом умрёшь и ты, когда эти две не смогут распространять свои чары и сдерживать судных крыс.

Юлия покачала головой.

— Ты не слышишь, что я тебе говорю? Я не могу излечить твою руку!

Энцо ухмыльнулся и едко заметил, не слушая девушку:

— Впрочем, ты уже можно сказать мертва! И с каждым мгновением всё мертвей и мертвей. Не убили тебя мы с Эльмиром, так вездесущий Азраид натравит своих служек, и всё…

— Заткнись, Энцо, — сказала Юлия, поднимая меч. — Я хоть умру вольной, а ты так и останешься марионеткой Азраида… Отпусти их, иначе пожалеешь!

— Ты хочешь меня устрашить? Чем ещё ты можешь меня напугать? А, ведьма!

— Смертью, — уверила молодая графиня, — ибо последнее, что я сделаю в жизни, это покромсаю тебя.

— Ты — ведьма! — безумно заорал во всё горло Энцо. Привязанный к руке клинок дрожал перед лицом Сабрины. — Ты просто ещё одна отвратительная ведьма! Вам нет места в мире!

«Хватит! Ваня, заткни этот грязный словесный ручей!» — устало приказала графиня Ване, и та материализовалась позади Энцо в виде сэрила, который держал в мощных лапах огромный меч. Одним взмахом она перерубила руку в суставе, а привязанный к плечу клинок разлетелся мелкими осколками. Барвоа заверещал словно умирающий поросёнок и схватился за руку, забыв, что в другой зажата судная крыса. Бешенное животное не растерялось и тут же вцепилось в кровавую культю мужчины. Тот завизжал ещё громче и отшвырнул крысу в книжный стеллаж. Зверёк стукнулся об дерево, шмякнулась на пол и, подёргиваясь, застыла. Сабрина смотрела на всё спокойно, она-то как раз уже видела нечто похожее, когда Юлия расправилась с троллем. Не обращая внимания на вопли раненого Энцо, Сабрина повернулась к Эльмонди-Лизе и попыталась её осмотреть, расстегнув хламиду на груди, но там чёрный узор из вен лишь стал явственней, расчертив бледную старческую кожу.

— Делайте, что должны! — прошептала Эльмонди-Лиза. — Я ещё немного сдержу крыс, но потом… лишь Тёмный дракон в горах. Он ждёт своего наездника. Даже после смерти…

— Хочу знать, что надо королю! Какую цель он преследовал, когда убивал мою семью? — произнесла Юлия, едва призрачный сэрил поднял жалкого Энцо над полом за шкирку словно котёнка. — Поведай мне! Исправь, что натворил! Иначе много людей погибнет! Тысячи…

— Да плевать мне на этих людей! — сла́бо произнёс Барвоа. Ведьмак уже еле двигал обескровленными губами. — Чем больше вас, тварей, погибнет тем лучше!

Юлия провела по горлу пальцем, и сэрил воткнул в Энцо сзади огромный невидимый меч. На глазах Сабрины на теле ведьмака образовалась страшная рана. Гигантский меч почти разрезал Энцо вдоль вместе с одеждой, и мужчина, два раза дёрнувшись, застыл. Затем тело медленно опустилось на пол — Ваня бережно уложила мёртвого, ведь в ведьмаке всё ещё скрывались такие нужные Юлии све́дения о ненавистном короле.

— Получается, мы ничего не узнаем? — тихо спросила Сабрина.

— Ещё не всё потеряно, — сказала Юлия и хотела что-то сказать Ване, но её прервали.

В залу, дико вращая глазами, вбежали мужики. У одного в руках вилы, у другого оглобля, у третьего кувалда. Выражение безумия на лицах не оставляло Юлии выбора.

Пока Ваня занималась телом Энцо, графиня ринулась в бой.

Мечу не тягаться с палкой, и теперь, когда на девушку набросились мужики с горящими безумием глазами, Юлия осознала эту простую истину и приняла её, как само собой разумеющееся.

Кровь молодой графини взбурлила, а жажда боя возобладала над разумом и, выкрикнув что-то маловразумительное, но грозное и пробуждающее ярость, Юлия с размаху воткнула меч в глаз ближайшему мужику. Гневно взвыли остальные, когда упал их первый товарищ, и победно заорала Юлия, выдёргивая меч из падающего тела. Девушка словно оказалась на тренировочном дворе родного замка и теперь была готова использовать не игрушечный меч, а настоящий, отцовский.

Р-р-раз! И оглобля второго безумца разрублена напополам.

Р-р-раз! Яркая восьмёрка, и мужчина сначала лишается правой руки, а затем валится на пол, потеряв и вторую.

Меч работал на удивление легко. Входил в тело, как нож в масло в руках стряпухи на графской кухне.

Р-р-раз! Юлия наклонилась, уходя от удара кувалдой. Как недальновиден этот мужик! Зачем тяжёлым молотом наносить странные боковые удары, если тебя увлекает вслед за ней? Из нижнего положения девушка пустила меч вверх, и безумный мужик бросил кувалду и схватился за рассечённый пах и живот. Бедняга ещё долго пытался удержать в разорванных штанах выпадающее на пол хозяйство. А кишки и другие органы шлёпались в лужу вытекшей из него же крови.

«Славно ты их порубала!»

— Я думала, что не смогу никого убить, — печально сказала графиня, осматриваясь, тела мужиков ещё дёргались. Энцо тоже возлежал в луже собственной крови, а Эльмонди-Лиза шептала защитные мантры, но уже тихо. Слишком негромко и сла́бо. Жизнь вот-вот покинет её, и тогда судные крысы и безумные люди ворвутся в подвал. — Об этом так страшно думать, но когда приходит время действовать… само как-то получается.

«Умоляю, не строй из себя недотрогу! Ты целый день провела в яме с телами, вставляла дубы в ноги троллю, спасала трупы детей и тащила их через поле, заполненное крысами, могла бы и привыкнуть».

— Ну конечно, ты же привидение, для тебя, вероятно, легко убивать.

«Я не призрак, забыла? А некая твоя сила. Даже обидно. Но обиднее то, что я изменить ничего не могу. Твоё желание, и я... убиваю. И ничего невероятнее нет того, что я ныне видела, дорогая Юлия! А сегодня ты играючи убила уже троих без моей помощи, а с моей — ещё и четвёртого. Энцо».

— Это уже не люди, — поморщилась Юлия.

«Какие бы они ни были, все же они люди. Не отрицай этого. И ты их разделывала, словно мясные туши на бойне, не без моей помощи, конечно».

— Это точно. Даже как-то неудобно за Азраида, у меня лишь штанина разодрана, — устало согласилась Юлия и повернулась к Энцо. — Может, есть способ всё же вытянуть рассказ из ведьмака?

«Из мертвеца?»

— Ну ты же тоже мёртвая, но говоришь…

«Это разные вещи… и вообще… я это ты…»

— Да ладно, не бойся. Я знаю, ты хочешь мне помочь. Эльмонди-Лиза сказала же, что ты можешь так с трупами.

«В этом мире есть вещи, которые даже привидения избегают. А я к тому же не призрак».

— Скажи ей… — подала голос Сабрина. — Что… — и женщина повернулась в ту сторону, где, как она считала, находилась невидимая для неё Ваня. И обратилась прямо к ней. — Ты лицезришь эти трупы? С каждым нашим шагом вослед королю на нас будут насылать всё больше врагов. И это лишь падаль, новые вороги будут много сильнее и опытней. В конце концов, Азраид разъярится и придёт сам. Хотя не представляю, как он это осуществит, но… С каждым нашим шагом враги будут сильнее. А уж в том, что он дал знать о вас… о нас королю, я и не сомневаюсь. Много ли у нас шансов? Без твоей помощи ни Юлия, ни тем более я, не справимся и тоже превратимся в призраков. Ты этого жаждешь?

«Великие боги… Конечно, хочу! Ладно-ладно, помогу, так и быть…»

Юлия перестала видеть Ваню, зато шевельнулся истерзанный Энцо. Дёрнулся раз, второй и сел подобно мягкой тряпичной кукле. Его глаза развернулись в разные стороны, и Энцо заговорил сразу двумя голосами, которые сливались в один. Своим и Ваниным в голове Юлии.

— О! Здесь много интересного, — глаза Барвоа завращались, как у испуганного хамелеона. Сабрина прикрыла рот от неожиданности. — Но ты попала в точку: ведьмак из него никакой. Эльмир Третий исправно платил ему за то, чтобы Энцо «назначал» ведьм и колдунов по его указу. Этот удел поджидал всех графов, что посмеют противиться воле короля. Та же участь ожидала и нашу семью.

— Но зачем? — изумилась Юлия и размозжила мечом голову очередного мужика, забежавшего в залу.

— Двадцать лет назад, когда граф помог королю разделаться над ведьмами и колдунами в королевстве, Кардан ушёл на покой и как сама знаешь, занимался семьёй и дочерями, мало обращая внимания на то, что происходит вне его владений. А там все двадцать лет творилось ужасное. Властелин Мрака Азраид разгневался на короля за то, что тот склонил чашу Весов Справедливости на сторону Света. Он подослал к нему необычайно красивую ведьму, в которую Эльмир Третий безумно влюбился и взял в жёны. С того момента и началось падение короля в про́пасть, где властвует Мрак. Азраид просто так не сдастся. Он собирается отвоевать мир у Владыки Света, который к тому же уже давным-давно возлежит на землях Мрачноземья в виде Великого Хребта Аспекса и вряд ли сможет препятствовать Азраиду, и править в нём, так как считает себя незаслуженно забытым, а ещё… он хочет забрать и земли, что лежат за Великим Хребтом и никогда не относились к Азраиду. В отместку. За каждую сожжённую ведьму он возьмёт сотню лет правления. Понимаешь, сестра, что будет твориться в мире на протяжении нескольких тысячелетий?

Юлия слушала сестру, вернее, Энцо, из которого Ваня вещала. Девушка вспоминала графский замок, земли и деревни, через которые проехала, и думала: «Неужели смерть и запустение пришли в этот мир навсегда? Так не должно быть!» Она помнила эти леса и поля цветущими, а деревни и города оживлёнными и растущими. А теперь? Словно по этим местам прошла скверна и заразила всё вокруг болезнями и смертью.

Как можно целых двадцать лет не замечать, что с королевством, в котором они живут, творится что-то неладное?

Но наверное, можно. Кардан уединился и создал семью, и отдал всего себя ей. Поэтому девочки взрастали в любви и заботе, когда граф всегда дома и каждой из дочерей уделяет внимание. Они были его отдушиной и его искуплением перед миром, в котором Кардан уничтожил вместе с королём много… очень много ведьм. И оно вон как повернулось… А может ещё что помешало Кардану распахнуть шире глаза и видеть надвигающуюся угрозу? Эту тайну Юлия вряд ли когда раскроет, но, может быть, ключики к загадке девушка отыщет в ответах короля, которого собиралась наказать?

А он, государь, пал под чарами посланницы Владыки Мрака и стал его наместником на земле. И руками Эльмира Третьего Азраид отомстил Кардану ди Ванэско, уничтожив, раздавив бывшего борца с нечистью, а заодно и всю его семью, чтобы стереть из будущего любой намёк на грозного и доблестного в прошлом графа. Но… не до конца. Юлия-то ещё жива!

Молодая графиня гневно нахмурилась.

— Но что же нам делать? — печально спросила Юлия. — Нам не совладать с Азраидом.

— С ним и не надо, ответила Сабрина. — Азраид заперт меж мирами, и здесь показаться не решится. А вот король знаем, куда пошёл и зачем.

— Зачем же? Что он забыл за Сизыми горами в землях Оракулов и Красных драконов?

— Оракулы и Красные драконы слывут поклонниками Справедливости, — продолжил Энцо, вращая мёртвыми глазами и повинуясь силе Вани. А Юлия в этот момент чувствовала распространяющийся по телу могильный холод, будто она только что залезла в объятия трупа. — В то время, когда Эльмир Третий и наш батюшка, досточтимый граф ди Ванэско, освобождали Тантару от засилья ведьм и колдунов, Оракулы и Красные драконы ушли за Сизые горы, чтобы не видеть творящейся несправедливости. Ведь чаша Весов Вселенского Равновесия излишне качнулась в сторону Света, а значит, права Владыки Мрака оказались несправедливо попраны. Он взбеленился и отомстил графу, чью семью истребил. А перед этим и королю, чьими руками Азраид теперь уничтожает привычный нам мир и чьими десницами хочет стереть с этой земли Оракулов и драконов, которые закрыли глаза, когда попиралась Справедливость.

— Давай дальше, — повернулась она к Энцо и передразнила Ваню. — «Пока мы не потеряли тело».

— Так вот, — невозмутимо продолжил Барвоа. — Пока Азраид будет всеми силами препятствовать тебе и присылать своих безумцев, скитающихся по этой земле, Эльмир Третий возьмется за Оракулов и драконов. И в итоге победит, чем ввергнет Тантару, а затем и другие королевства этого мира во Мрак.

— И значит, сестра, я могу спокойно перерезать себе горло и присоединиться к тебе?

Энцо не ответил, он как-то странно разинул и закрыл рот, будто ему не хватало воздуха, а потом вдруг обмяк и упал на землю. Перед Юлией замерцал призрак, и Ваня серьёзно сказала:

«Я была бы не против. Но я от тебя неотделима. Ты ещё не постигла этого, так как нам помешали выполнить слияние. Но когда-нибудь осознаешь».

— Юлия, — заговорила Сабрина, отвечая на вопрос вместо Вани. — Я обязана тебе помочь чем могу. Я не могу допустить, чтобы Справедливость навсегда исчезла из этого мира. Но позволь предупредить, путь тернист, и даже мне непонятно, чем для нас обеих дорога закончится.

— Говори, — тут же ответил Юлия. — Мне всё равно, что случится со мной, главное — король. Хочу догнать его и остановить. Я лишь этим могу насолить Властелину Мрака.

— Хорошо. Ты не замечала, но с каждым убитым тобой или Ваней, — так, кажется, её зовут, — а также с любым поглощённым призраком или вновь испущенным духом твоя сила растёт. За Сизые горы прорвёмся — они лишь предгорье Хребта Аспекса. Но… Ни Оракулы, ни Красные драконы ни тебя, ни тем более меня не послушают. А нам надо, чтобы они вступили в бой с королём и его воинством.

— Что же делать?

— Тебе надо поговорить с Тёмным драконом, красные на него точно обратят внимание…

«Но он же уже лет сто мёртв! — подсказала Ваня. — Я копалась в голове Энцо и узнала об этом. О нём слагали легенды, когда родителей наших родителей ещё не было на свете».

— Но он же уже лет сто мёртв! — повторила за Ваней Юлия.

— Я хотела сказать, что тебе надо поговорить с его призраком, который как раз и обитает в Сизых горах…

— Мне?

— Скорее, Ване, — сказала Сабрина. — Но… что нам остаётся?

— Совсем мало, — кивнула Юлия и уставилась в полутьму, а потом в проём. Там раздавались робкие шорохи и пыхтение, будто графиню окружали, но ещё не могли решиться на нападение безумные мужики, отравленные судными крысами и подосланные Азраидом. Надо спешить

— Вам пора уходить, — еле слышно прошептала Эльмонди-Лиза. Её бледное лицо почти полностью покрыла сетка ядовитых чёрных вен. — Я сдерживаю из последних сил. Слушай Сабрину, вам необходим Тёмный дракон…

«Больше всего нам нужно выбраться отсюда целыми, — как бы между прочим заметила Ваня».

— Сколько у нас есть времени? — спросила Юлия.

— Несколько мгновений, — прошептала Эльмонди-Лиза. — Идите же! Не теряйте даром драгоценных минут! Их может не хватить!

Она тихо застонала от боли и напряжения, закатив глаза, а женщины, торопясь, выбежали из залы.

Проснулась Юлия от невыносимого желания справить малую нужду. Зря графиня после плотного ужина не озаботилась этим вопросом. В Храме всё ещё царил полумрак, а жуки размеренно гудели, создавая ореол таинственного волшебства, творившегося под сводами здания. Девушка подняла голову и с завистью посмотрела на Сабрину. Женщина сладко сопела, досматривая сны, чего Юлия, благодаря естественному позыву, оказалась лишена. Ну ничего, она быстро сбе́гает и вернётся, доспит.

Юлия спешно вскочила и удивилась: отчего-то болевшие мышцы и синяки почти не беспокоили графиню. Она оглянулась и, наконец, уставилась наверх. Эти жуки определённо творили магию. Самую простую, но действенную. Под их жужжание и магический свет быстрее восстанавливались силы и излечивались раны. Это хорошо, а то иначе, через несколько дней на графине живого места не останется, — столь интенсивны оказались два дня в плане борьбы за жизнь. Поэтому Юлия и взяла с собой отцовский меч. Мало ли что случится, пока она будет сидеть среди садовых кустиков…

Про сад тоже что-то говорили, но Юлия забыла уже. Поэтому сначала пошла в дверь направо, откуда пришла встречающая их Эльмонди-Лиза, но проход оказался закрыт. Затем графиня проверила вход налево и попала в короткий коридор с пятью новыми дверями. Дальняя как раз и вела в храмовый сад.

Сладкий запах цветов окружил и едва не одурманил девушку. Такого обилия чудесных ароматов она не знала и на замковом дворе, где мать выращивала цветы. Разнообразие местных растений поразило Юлию. Какие-то она узнавала: гарпты — ярко-алые и огромные, тенестаи — пышные и фиолетовые, тардинции — белые, светящиеся в темноте, карцонции — ядовитые, но светло-синие с безумным запахом, заставляющим девушек хотеть, а юношей желать, такионии — цветы знати, умирающие в руках простолюдинов, возможно, из-за выступающего на них пота. Другие цветы графиня никогда не видела. И они были прекрасны, и пахли столь восхитительно, что прикоснуться к ним было самоубийством, если помнить те же карцонции… Оттенки цветков слегка отдавали синевой — Энея опустилась за горизонт, и теперь только Яон лил свой призрачный голубой цвет на землю.

Юлия обошла клумбы и гравийной тропинкой углубилась в сад. Там под тенью вишнёвых кустов можно было уединиться. Она прислонила мешающийся меч к кусту напротив. И здесь появилась Ваня:

«Он сияет, ты знала?»

— Кто светится? — От неожиданности графиня едва не подпрыгнула, позабыв, чем занимается, но вовремя опомнилась. Потом натянула исподнее и штаны, завязала пояс, и только после этого повторила вопрос.

«Меч, — ответила Ваня и красиво «нарисовалась» рядом с отцовским оружием. — Раньше подмечала?»

Только теперь Юлия поняла, что поставила меч под голубой свет Яона, пробивающийся сквозь листву. В зазоре между ножнами и гардой что-то сла́бо блестело. Девушка медленно подошла к мечу и подняла его, рассматривая строгие чёрные ножны, в виде полумесяца гарду и удобную рукоятку, обмотанную кожей.

— А ведь я его ещё не рассматривала, — сказала она. — Всё времени не было, а когда вынимала из ножен по темноте, он не светился. Ни в замке, ни во время драки с пастухом.

«Тогда не было лун. А сейчас есть Яон. Может, в этом дело?»

— Не знаю, — задумчиво сказала Юлия и быстрым движением извлекла клинок. Очень лёгкий. Легче был только тот, что отец велел выковать для неё — совсем маленькой девочки. Из блестящей стали с выгравированными узорами и неизвестными символами. Как же он был красив! А рисунки ещё и светились.

— Интересно, — задумчиво спросила Юлия, — а как клинок себя ведёт, когда в небе одна Энея? По-другому? Знаешь, мне сейчас кажется, когда клинок засиял, то стал много легче. Может, он поглощает свет Яона и так напитывается неким магическим свойством, которое делает металл легче? Как же влияет на меч Энея?

«А что ты чувствовала, когда держала его в руках при восходе Энеи?»

— Мне хотелось броситься в бой. Казалось, что меня изнутри наполняет ярость и злость и невиданная энергия и сила, вот только… не с кем было драться в тот миг. Вокруг бежали мёртвые свиньи, а их пожирали крысы.

«Вот и ответ».

— Яон делает этот меч  лёгким и острым, а Энея делает того, кто его держит злым и яростным? Непобедимым?

«Очевидно же».

— Мне нет, — ответила Юлия и подняла меч в сторону Вани. — Давай сразимся? Отчего-то совсем спать расхотелось. Заодно вспомню кое-что из техники…

«О, да! Как похоже на людей! — воскликнула Ваня и захлопала в ладоши. — Раз спать не хотим, то давай гоняться за призраками! Делать мне больше нечего…»

— Ты не фантом, забыла? — в тон ей воскликнула Юлия. — Ты же слышала Эльмонди-Лизу. Ты должна подчиняться мне!

«Ха! Разбежалась!»

— Ну, Ваня! Ну, пожалуйста! — жалобно попросила Юлия. — А потом сразу поговорим о нашей с тобой природе и слиянии. Надо же когда-то  начинать?

«Ладно! — согласилась Ваня. — В кого превращаться? В сэрила или тролля?»

— Что? В тролля теперь тоже можешь? — удивилась графиня.

«Во все, что ты видела когда-то. Но в чудовищ интереснее».

— Тогда, конечно, в тролля, только… в маленького. А то настоящему в этом саду и развернуться негде будет. Сможешь? Но так: я бью мечом, а ты, как настоящая — отлетаешь и отходишь.

«Ну, держись!»

Ваня вместо похожей один в один на Юлию девушки стала миниатюрным, в рост человека, каменным троллем. И в руке призрачного монстра внезапно появился огромный и несуразный меч, словно тесак мясника, но в несколько раз больше даже меча Юлии. И Ваня, не раздумывая, обрушила его на графиню.

И девушка неосознанно, как и учил отец, парировала удар близкой к гарде частью меча. Оттолкнула клинок Вани и ударила сама, стараясь, чтобы удар пришёлся на среднюю или верхнюю часть меча. И при этом девушка слегка потянула меч к себе… как учил отец, чтобы противник не выбил оружие. Ваня-тролль отразила удар и нанесла верхний нисходящий, призванный разрубить Юлию пополам, но графиня парировала и слегка отошла. Удар, как и положено, пришёлся по нижней трети меча, а движение в сторону — отклонило меч Вани. Тяжёлый клинок выбил шикарные искры и уткнулся в землю, позволив Юлии провести серию косых ударов по корпусу чудовища, отчего из призрачного камня высекались эфемерные же искры, а тролль отступал. В завершение Юлия перехватила меч обратным хватом и закрутила восьмёрку, всякий раз доставая Ваню верхней частью меча и нанося быстрые удары его острой частью.

«Охренеть не встать! Ты всё помнишь!»

— Точно! — с удовольствием выкрикнула графиня и пошла на тролля с новой атакой. Девушку переполняло чувство удовлетворения: она совсем не забыла азы боя на мечах, а наоборот, тело, как механизм, помнило все приёмы и движения, словно их в Юлию вложили и записали огненными скрижалями, от которых никогда не отделаться. Внутри всё ликовало. Ведь, как оказалось, она не совсем беззащитна перед лицом Мрака и его наместника в Тантаре — короля! И у графини есть боевые знания, а также этот необычный и славный меч и Ваня — неведомая сила, умеющая превращаться в любое виданное Юлией существо и подчиняющееся ей. В теории…

И девушка в припадке вдохновения наступала на Ваню. Она вертела мечом восьмёрки и кольца. Колола, рубила, отбивала тяжёлые удары тролля. Постоянно перемещалась, чтобы не быть предсказуемой и потому пойманной хитрым противником. Вспоминала, как наносятся верхний, — сверху вниз по голове и плечам, средний, — по корпусу до бёдер, и нижний — по ногам — удары. В порыве вдохновения она танцевала вокруг Вани, превратив освещённую Яоном ночь в бальную.

Должно быть, для непосвящённого их бой выглядел забавно: Юлия в одиночестве, словно умалишённая, бегала по саду и размахивала мечом, выкрикивала ругательства, смеялась и с кем-то разговаривала. Но никто так и не вышел к ним, никто не увидел этого странного танца.

Зато Юлия помнила всё слишком хорошо, чтобы печалиться. Отец успел наработать в ребёнке навыки отличного воина, прежде чем испугался своего решения и прекратил уроки. И хотя Юлия не знает, что именно предшествовало столь кардинальной смене настроения Кардана, — этот момент словно вырвали из памяти, — она бесконечно благодарна отцу за занятия с ней, а не записал в бальные танцовщицы как остальных дочерей. Юлия просто не представляла себя в роли светской львицы и сплетницы, вынужденной, как сестры, проводить каждый бальный вечер за бесконечными скучными разговорами и однообразными танцами.

Юлия сделала па, уходя от удара Вани, вывернулась и серией жёстких ударов по её огромному мечу, выбила призрачное оружие из рук невидимого тролля, затем победно поднесла остриё меча к горлу Вани.

«Ну ты и фурия!.. — ухмыльнулась Ваня-тролль. — А строила из себя полную неумёху, а как переживала, а как ныла…»

— Я не ныла! — возразила Юлия, одной рукой стирая крупные капли пота со лба, а другой продолжая направлять меч на Ваню. — Это ты сочиняешь уже!

«Может, уберёшь от моего горла клинок, — на всякий случай уточнила Ваня. — Я не то, чтобы боюсь, ведь призраки не умирают, но всё равно неприятно».

— Ты не призрак, — помотала головой графиня, опуская меч. — Или не совсем призрак. Ты продолжение меня. Я чувствовала это, пока мы сражались. Каким-то неведомым образом мне передаётся всё, что ты делаешь. Тело наливается тяжестью. Голова то кружится, то плывёт как от дурмана. В руках и ногах покалывает. И эти чувства усиливаются. Раньше совсем не было, а теперь… вот.

«Значит, ты считаешь правдой слова Эльмонди-Лизы?»

— Не знаю, — пожала плечами Юлия. — Мне всё ещё хочется верить, что ты моя умершая сестра, но в этом много противоречий. И я боюсь, правда в том, что я всю жизнь верила в ложь.

«Значит, слияние? — тихо спросила Ваня. — Не попытаешься, не узнаешь».

— Да, — кивнула Юлия. — Пора попробовать.

Девушка вернула меч в ножны и отложила его.  Сама же удобно устроилась на мягкой траве между кустами аргозии — ярко-алых с огромными бутонами цветов. От них очень нежно пахло, и дурман аргозии издревле использовался в качестве успокаивающего ингредиента для медитаций. Об этом Юлии когда-то давно сообщила Карла. До увлечения астрономией она увлекалась всем остальным. Совершенно всем, и проводила всё время в библиотеке, отчего знала больше любой сестры из семьи. Может, даже больше отца с матерью.

Напротив Юлии уселась Ваня, она слегка улыбалась и смотрела на сестру, пока та готовилась — закрывала глаза, успокаивалась и расслаблялась, дышала полной грудью ароматом аргозии, чтобы помочь мыслям погрузиться в себя и сосредоточиться на слиянии.

Какое-то время Юлии мешали далёкие крики мужчин, оборонявших Кагоду от крыс, но потом дурман аргозии возымел верх над разумом, и девушка оказалась вдруг в стенах родного замка. А вокруг сидели мама, графиня Мария, и семь дочерей. Старшая, девятнадцатилетняя красавица Юлия, семнадцатилетняя хрупкая и нежная Лилия, чьей руки добивался предатель Ильрик, слегка полная, но очень умная Карла, худая и нестройная Люсия, и совсем юные — Сесилия и Юстифа, и пятилетняя проказница Глория — живая и весёлая, будто и не сожгли её два дня назад.

Воздух в груди спёрло, дыхание Юлии перехватило, а в внутри образовалась пустота, которую нечем было заполнить, слёзы готовы были политься из глаз, а сил сдерживаться совсем не оказалось, но… Юлия не смогла ни заплакать, ни скрыться от приносящих невыносимую боль образов сестёр. Они все сидели рядом с Ваней и дружелюбно улыбались Юлии.

Наконец, Ваня кивнула и протянула к Юлии руки, а сёстры одобрительно улыбнулись.

«Начинаем?»

Вместо ответа, Юлия подняла десницы навстречу призраку, и две похожие друг на друга девушки соприкоснулись ладонями. Графиня ничего подобного раньше не испытывала. Между их пальцами словно проскочила искра и уколола подушечки. Но Юлия не отдёрнула руку, а наоборот, стала расправлять её, чтобы коснуться ладонью. Покалывания усилились, Ваня закрыла глаза и, кажется, наслаждалась каждым мгновением — настолько довольной выглядела. А Юлия чувствовала, как покалывание и тепло поднимаются по рукам к плечам, распространяются на грудь, торс, ниже... вызывая жгучий зуд между ног и сладкую негу в сосках, а потом тепло охватывает голову. Юлия падает в чёрную бездну, которая внезапно растворяется одной каплей света и…

Девица оказывается там. В далёком-далёком детстве, где она маленькая, чем-то испуганная и очень расстроенная девочка, а перед ней отец на коленях. Он притягивает маленькую Юлию к себе и крепко обнимает. Его руки, словно защита, закрывают от всего внешнего и страшного, но девочка не может забыть, как Ваня упала с башенной стены. Юлия плачет и не может успокоиться. Спазмы истерики сотрясают маленькое тельце, а отец не отпускает, лишь крепче сжимая свои сильные руки.

— Она… — всхлипывает Юлия и не может полностью выговорить ни одного слова. — Я… не… она… упа… я… не… не… я…

— Тише… тише, Юлия. — говорит отец и мягко поглаживает по спине, отчего спазмы начинают утихать, а неконтролируемый тремор проходит. — Я знаю, что это не ты. Мне не следовало держать башню открытой. Вашей няне нельзя оставлять вас наедине, а слугам допускать вас к крыше. Кто-то поплатится…

— Она… она… встанет? — наконец, выдавила из себя Юлия. — Она вылечится? И… и… всё… будет как… всегда?

— Да, милая, да! — прошептал отец. — Всё будет, как прежде. Но Ване придётся оставить нас… навсегда.

— Нет! — закричала Юлия и попыталась покинуть объятия отца, но он не выпускал. — Нет! Я не хочу! Пусть она останется! Пусть вернётся! Пусть…

Что-то заполнило маленькую девочку, какое-то злое и страшное чувство. Оно захватило её целиком и с яростью вырвалось наружу. Отец отлетел на несколько шагов и покатился, а когда  поднялся, то в его глазах застыл ужас. Он явно не ожидал от дочери ничего подобного. А та лишь в ярости кричала:

— Я хочу, чтобы Ваня вернулась! Пусть она придёт! Пусть никуда не уходит! Пусть…

— Тише, дочка, тише! — прошептал Кардан и пополз к дочери на коленях. На щеке набухала кровью только что полученная ссадина, а волосы выбились из-под шляпы и растрепались. Хотя отца раздирал страх, он не испугался и приблизился к Юлии. А как иначе? Она же его дочь. И пока она, терзаемая чувствами — болью и злостью — кричала и ругала весь мир, граф вновь обнял дочку и не отпускал, пока та не успокоилась.

— Всё будет хорошо…

— Не будет! — крикнула взрослая Юлия, и связь с призраком разорвалась. Графиня хватала ртом воздух и… плакала. Ваня удивлённо смотрела на сестру.

«Разве ты этого не помнила?»

— Нет, — прошептала Юлия, смахивая слёзы. — Всё, что касается твоей смерти, туманно. Впервые с того момента я это вспомнила.

«Ну так не останавливайся! Чем крепче связь, тем чётче воспоминания. Когда мы сольёмся полностью, ты станешь целой, и воспоминания окажутся снова твоими».

— Ты права, — всхлипывая сказала Юлия и подняла ладони навстречу рукам Вани. — Продолжим…

Но в этот момент кто-то выскочил из Храма и рухнул наземь, едва сделав несколько шагов. Юлия поспешно подбежала к упавшему и узнала Тэльмо. Мальчик был сильно бледен и часто-часто дышал. Его белое нательное бельё окрашивалось кровью на груди. Ладонями он зажимал страшную рану — сквозь пальцы пузырилась кровь, а воздух с хрипом вырывался при каждом вздохе — пробито лёгкое.

— Что случилось? — спросила Юлия, помогая зажимать рану. Руки девушки тотчас увлажнились тёплой неприятной жидкостью, но она не отпускала.

— Там… — прошептала Тэльмо, словно через силу. Его глаза с надеждой смотрели на Юлию, а руки дрожали. Графиня ощущала, как содрогается его тело. Страх смерти раздирал Тэльмо, но он выдавил из себя слова. — Там внизу… ваш спутник… Пленник… Энцо… Он вырвался!.. Он схватил… всех!

Мальчик судорожно пытался вдохнуть, но воздуха не хватало. Несколько хриплых вдохов, вытаращенные от ужаса глаза, и обмякшее тело — всё что осталось от мальчика, недавно подававшего еду и заправляющего постели Юлии с Сабриной.

— Энцо! — зло прошептала Юлия, сжимая кулаки. — Как же он мне надоел!

Девушка подняла меч отца, постояла мгновение, успокаиваясь, и шагнула в Храм.

— Ваня, ты со мной?

«Я всегда с тобой! А теперь ещё ближе. Осталось закончить ритуал и тогда ты станешь настоящей всесильной ведьмой».

— Потом обязательно завершим! — отмахнулась Юлия и добавила: — Я не хочу быть ведьмой. Но хочу стать сильной. Чтобы отомстить! Чтобы никогда не допустить смертей близких, хоть их почти и не осталось…

Кажется, Эльмонди-Лиза права. Если бы отец не закрылся от мира, то знал, что король что-то затевает против него, да и остального королевства. Тантара явно в неведении мотивов короля, который убивает своих графов и уничтожает Храмы Справедливости. Если бы суровый с виду Кардан не боялся, то посвятил бы дочь в детали своего блестящего прошлого, как они с Эльмиром Третьим избавляли мир от ведьм и других проявлений Мрака. Если бы Кардан задумывался о будущем, то наверняка натаскал бы Юлию всему, что знал…

«Он тебя обучил, если что, — заметила Ваня. — Военному искусству и бою на мечах».

«Но потом бросил это занятие…»

«Значит, были причины».

«Какие же?»

Но призрак не ответил, да и Юлия отвлеклась. Энцо арестовали и увели куда-то, мужики во главе со Скорином разбежались выполнять указание монахини, а Юлия спешилась и вела Корина под узду, следуя неторопливой шаткой походке Эльмонди-Лизы. Поросшая травой булыжная мостовая — единственная дорога в деревне — освещалась редкими масляными фонариками, подвешенными на столбах с краю. Иногда их свет выхватывал фасад простеньких, но аккуратных избушек, теснившихся у обочины. Свет же лун позволял воображению «дорисовать» невидимое, и вполне чётко представить. Зелёные и голубые блики мягко намекали на формы местных строений — покатые крыши, короткие трубы, черепица и камни, частично заросшие мхом.

Тихая жизнь крестьян графа подошла к концу. До вчерашнего дня они спокойно занимались разведением свиней и овец, и возделывали землю. Их тяжёлый труд позволял не только самим прокормиться, но и сдать часть урожая и мяса в замок ди Ванэско. Крестьяне честно рассчитывали на графское покровительство, но всё оказалось призрачно и эфемерно. Защита пала розовой несуществующей вуалью, никак не проявив себя. Словно и не было. И теперь жизнь этих простых людей оказалась во власти случая, который отвёл на сегодня от деревни солдат короля, но вот страшных крыс — нет. И кто знает, что появится взамен маленьких и злобных тварей, которые с рассветом сгинут? Может, вернутся солдаты и сожгут их дома, мужчин убьют, а женщин изнасилуют, как случилось в Корнуэле? Или явится нечто новое и страшное, подобное троллю, и превратит деревню в развалины, а людей в трупы или, что ещё хуже, в слепых рабов ядовитой воли Мрака?

Девушке оказалась неприятна мысль, что её отец, а значит, и Юлия замешены в этом. Девушка же теперь, после смерти Кардана, несёт прямую ответственность за этих людей, но ничего не может поделать.

«Не кори себя за деяния отца и за решения других людей, — сказала Ваня, — Люди выбрали сторону, когда захотели работать на твоего отца. Когда осели в его землях в поисках защиты. Они же не знали, что жизнь так круто повернётся и король пойдёт войной против своих же подданных! И твой отец не ведал».

«Думаю, знал, раз учил меня сражаться. Или просто предчувствовал, догадывался?.. Может, чего-то опасался?»

«Может, и так… но где здесь твоя вина́? Да и сестёр-то он ничему такому не учил. Почему?»

«Мрак его знает…»

«Теперь только он и знает. Но может, эта монахиня поможет тебе понять, что творится?»

«Только на это уповаю!»

Булыжная мостовая упёрлась в деревянный храм, окрашенный пополам в чёрный и белый цвета настолько давно, что краска местами облупилась и вскрыла старые серые доски. Кровля терялась во тьме, но её лунный абрис давал представление о необычной форме — две части крыши, чёрная и белая, закручивались друг относительно друга и в итоге менялись местами. Похоже на разделённую поровну каплю, с одной стороны, чёрную, с другой — белую, а верхушка капли перекручена, и чёрные, и белые части заменяются. А под кровлей — витражное окно, изображающее дерево. Юлия много раз с крыши замка видела Храм Справедливости в Корнуэле и всегда удивлялась его форме. Вот и сейчас, хоть это святилище было много ближе, графиня терялась в догадках, чья же мысль смогла придумать столь необычную архитектуру. Теперь Юлия жалела, что весьма редко выбиралась из дома по деревням с отцовскими смотровыми поездками и что просто крайне мало обращалась с книгами, как Карла. Глядишь, знала бы больше. Но графиня предпочитала проводить время с призраком.

— Необычное место, — сказала Юлия, когда они подъехали к входу — массивным резным дверям. На их отполированной и обожжённой поверхности были вырезаны сказочные магические существа, не встречающиеся в мире. И все они дрались между собой, олицетворяя, скорее всего, многочисленные битвы Мрака со Светом.

— Ты никогда раньше не была в Храме Балансора? — переспросила Сабрина, спрыгивая с Корина. Древняя настоятельница Святилища уже скрылась за дверью, а навстречу выскочил юный монах и, перехватив уздцы коня, привязал его за крепкую перекладину недалеко от входа.

— Я оботру его, а через час напою и накормлю, — поклонился мальчик и тоже скрылся за дверью.

— Нет, отец мне не привил любовь к религии, — дождавшись, когда мальчик уйдёт, ответила графиня.

— Что ж, это не удивительно, — пожала плечами Сабрина. — Он не мог тебя привести.

— Почему? — настороженно спросила Юлия.

— Всё твоё существо происходит от Мрака.

— Но…

— Погоди, — мягко прервала девушку Сабрина, положив руку на плечо. — Не пугайся. Это не означает, что ты плохая или злая. Это лишь значит, что твой настоящий Бог — Азраид.

— Но как? — Юлия обхватила себя руками, словно прячась ото всех. — Я не желаю ему подчиняться!

— Это не твой выбор, впрочем, каждый самостоятельно решает, куда направить свой путь, — успокоила старуха.

— Правда? То есть он мной не управляет?

— Нет. Человеком распоряжаются не Боги, а события в его жизни. Все. Включая давно минувшие. И особенно те, что шокировали или воодушевили. Реакция на те события и определяет дорогу… Твоё событие…

— Смерть семьи! — воскликнула Юлия, но Сабрина снисходительно покачала головой.

— Нет. Главное событие в твоей жизни — появление в ней призрака!

— Ваня… — прошептала Юлия. — Её смерть.

— И оно тянет тебя к Мраку, но в твоих силах понять этот процесс, найти объяснение и саму суть призрака и решить, куда нацелить!

— У меня есть куда направить все силы! — грозно сказала Юлия. — Некий известный нам король уничтожил мою семью! И если он служит Мраку, то против Мрака я и буду прикладывать силы. Всегда! До скончания… жизни.

— Да, — согласилась Сабрина. — Это ясно. Но нелишним будет понять природу этих сил, чтобы научиться их контролировать, а то и использовать максимально эффективно.

— Вы меня научите? — удивилась девушка.

— Думаю, Эльмонди-Лиза что-нибудь вспомнит. Она у нас достаточно пожила, чтобы застать Мрак в расцвете.

— Надеюсь, что вы мне поможете, — вздохнула Юлия, и Сабрина обняла её, поглаживая по голове.

— Ну что ты… Мы, конечно, постараемся. Весь смысл нашей религии заключён в том, чтобы объединить Мрак со Светом и заставить их существовать вместе, мирно. Ты же обратила внимание на наш Храм?

— Да, любопытное строение.

— И тем не менее, строго символичное. Наша задача объединить в результате чёрное и белое, — Мрак и Свет, — о чём говорит закрученный чёрно-белый конец капли, и наладить жизнь — дерево внутри. Справедливость, а, значит, равновесие ведёт к жизни более долгой, чем оная без опасности или жестокость без милосердия. Если к нам пришёл адепт Мрака, мы направим его к свету, и наоборот, постараемся, чтобы ученик Света познал Мрак. Только через всеобщую гармонию этих двух противоположностей возможен стабильный мир.

— Не уверена, что я захочу ещё раз проникнуться Мраком. Он слишком много зла сделал для моей семьи, — пробормотала Юлия, и Сабрина поспешила утешить.

— Мы не призываем и не заставляем, — Сабрина улыбнулась. — Может, поэтому Великое Равновесие ещё не наступило. Но Балансор не может быть ни агрессором, ни агнцем. Он не может принуждать или увещевать. Но он способен сеять. Например, семена жизни — это крупицы равновесия, преобразившиеся во всходы жизни…

— Больно сложно, Сабрина, — покачала головой Юлия. — А я устала, мне много раз били по башке. Вчера, сегодня…

— Да-да, — согласилась Сабрина. — Ты вправе желать отдыха. Пойдём, Эльмонди-Лиза не оставит нас голодными и не выгонит спать на улицу. Мы попросим её утолить твою жажду знаний. Думаю, ей тоже не нравится, что вершится вокруг.

Тяжёлая створка скрипнула, открываясь, и Юлия ахнула. Она словно оказалась внутри дерева, вывернутого наизнанку. Всё, что должно быть снаружи — кора, сучья, листья, цветы и жёлуди росло внутри. Лёгкие и мелкие, светящиеся голубым жуки порхали под сводами, объединялись в хороводы, отчего свет делался интенсивнее и освещал внутреннее помещение храма не хуже свеч или жировиков — масляных ламп. Остальное пространство занимали простые деревянные скамейки, кресло, обвитое сучками и дикой лозой у дальней стены, а за ней символ Справедливости — огромная чёрно-белая капля с закрученным хвостом и изображением дерева внутри.

— Семя Баланса, — подсказала Сабрина. — Наш символ. Балансора.

— Как красиво, — прошептала графиня. Наверху, между сплетённых ветвей совершенно разных деревьев и кустарников мерно жужжало светящееся облако. — Если бы знала, то пришла много раньше.

— Увы, в святилище в Корнуэле такого нет. Здесь наш главный Храм, поэтому и чудеса.

— Но почему здесь, а не в Столице? Не в Оурдэне?

— Видишь ли, дитя, — зашелестела мягким и тихим голосом из угла Эльмонди-Лиза. Она медленно, опираясь на изогнутую палку и шаркая ногами, прошествовала к обвитому сучками стулу и села на него. Без капюшона она выглядела ещё старее. Высохший персик с блестящими, чёрными глазами, горбатым носом и изрезанными морщинами, тонкими губами. — Это не земля Балансора. Великий Хребет Аспекса разделил Мрачноземье. С востока земли Света, с запада, то есть здесь, земли Мрака, а мы пришли сюда не так давно, чтобы привнести толику справедливости, когда люди устали от Мрака и принялись изгонять из этой половины мира монстров, ведьм и колдунов. Все существа, отличные от человека, считались чудовищами.

Почему Азраид сразу не воспротивился переменам? Трудно сказать. Но у меня есть мысль. Своеобразная. Необычная. И не всем понятная. Наш мир не един во Вселенной. Она имеет сотни, может быть, тысячи похожих отражений, где есть подобные друг другу вселенные, люди, твари, магия или что-то другое. И в этих мирах также правят Свет и Мрак. С такой силой, с какой могут дотянуться до этих мирозданий. И вот где-то присутствие Владык становится заметно нужнее, чем здесь, и Бог исчезает на время из нашего мира, чтобы заняться другим. А когда возвращается, восстанавливает свою власть. Нет, конечно. Не сам, а через особо подверженных его воле людей и существ. Но он никогда не забывает о своих территориях. Вот и сейчас, он вернулся! Он обратил взор на владения, где не хозяйничал больше ста лет, и постановил, что Справедливость попрана, ибо территорию Мрака решили от мрака очистить. Люди захотели света, они уничтожили всё, что Мраку принадлежало, почти всё. Но люди глупы, коль считают, что Мрак просто так отступит. И в десять раз глупее, если думают, что он забудет позор и оскорбление, которое ему нанесли люди.

Так вот, когда люди вырвались из-под власти Мрака, нам просто необходимо было чем-то заполнить их сердца. А что для этого лучше, чем Справедливость? Свет? Но к нему нужно привыкнуть. Не так просто вынырнуть из мрака и взглянуть на свет. Потеряв основу, люди должны были во что-то верить. И мы пришли и заняли вакантное местность. Не чтобы подменить, нет. А чтобы временно заполнить.

И теперь наше место возвращается к законному Властителю. А храмы, людей, существ… он сотрёт из своих владений. И даже не вышвырнет, а просто уничтожит. Не останется ни следа, ни воспоминания…

— Но как же люди?

— Я не знаю, дитя. — пожала плечами Эльмонди-Лиза. Её одежда едва всколыхнулась от этого движения — настолько была тяжёлой для её тщедушного тела. — Хочется надеяться, что Азраид возвратит всё на места свои, на том и успокоится.

— Но что это значит? Простите, но я не помню, как было здесь, когда правил Азраид. Думаю, никто не помнит. Не просветите?

— Это было страшно и больно, — тихо сказала Эльмонди-Лиза, но прервалась. Из бокового помещения вышел мальчик-послушник и, дождавшись, когда старая монахиня кивнёт, заговорил:

— Ужин готов, сестра. — он слегка поклонился. — Когда подавать? И когда устраивать ночлег?

— Тэльмо, мальчик, — сказала монахиня. — Эти женщины проделали длинный и страшный путь. Думаю, они очень хотят попробовать твою стряпню. — Юлия с Сабриной поспешили кивнуть. — А ещё сильнее они мечтают отдохнуть. Пока ты накрываешь стол и устраиваешь ночлег, мы поговорим. Думаю, ты нам не помешаешь.

— Хорошо, сестра, — согласился мальчик и ушёл, а Эльмонди-Лиза вздохнула.

— Бедный ребёнок, очень хочет служить Справедливости, но наш Владыка не примет его. Только не в этом мире. — После монахиня повернулась и спросила:

— Почему вы не схоронились?

— Но мы пришли сюда, чтобы спрятаться! — возразила Сабрина. — Где, как не здесь, нам хорониться?

— Да в любом другом месте! Бежали бы на восток, тихо крались за королевским войском, перебрались через горы и исчезли на стороне Света! Зачем, святой Балансор, вы припёрлись сюда?! Это самое опасное место с тех пор как стало единственным, где осталась последняя деревня с Храмом Справедливости. Не сегодня — завтра сюда нагрянут все силы Мрака, чтобы уничтожить последнюю искорку справедливости с этой стороны Великого Хребта. А я… я не смогу долго сдерживать силы Мрака!

— Но Эльмонди-Лиза! Мы не прячемся! Мы к вам! — воскликнула Сабрина. — Вы же самая сильная и великая из нас…

— И самая старая… — монахиня развела руками. — Посмотри на меня. Кого мы обманываем? Я того и гляди, развалюсь от ходьбы, а от Мрака разве защищу? Тем более, Владыка Балансор всё реже питает мои силы. Наверное, его отгораживает Азраид… Так зачем же вы здесь, если не прятаться?

— Я ищу не убежища, а мести! — заговорила Юлия, и Эльмонди-Лиза вперила в неё свой немигающий взгляд. Словно пронзила насквозь и увидела графиню изнутри. Что творится в голове, что бушует в сердце, а главное, что гложет и не даёт спокойно жить. — Мне нужно уничтожить короля, который убил всю мою семью. А он, как мне кажется, тесно связан с Азраидом… Но… Я такая беспомощная! Я ничтожество, не способное ни на что! И поэтому я пришла за помощью к вам. Помогите. Прошу…

— Но чем?

— Хотя бы советом! Вы такая ста… помилуете! Вы столь давно живете, и просто не можете не знать, что со мной.

В этот момент вошёл Тэльмо и поставил перед Юлией и Сабриной миски с вкусно пахнущей похлёбкой, ложки и хлеб.

— Угощайтесь.

— Спасибо, Тэльмо, — сказала Юлия и принялась есть. Едва девушка успела насладиться вкусом, как следующая ложка застыла на полпути ко рту. Графиня поймала на себе пристальный взор Эльмонди-Лизы и машинально отложила ложку. Что-то во взгляде древней старухи не понравилось Юлии. Она смотрела на кого-то подле девушки. Не Сабрину, с другой стороны. Но… возле с ди Ванэско никого не было! Или… Юлия повернула голову и узрела улыбающуюся Ваню.

«Она меня видит! Здорово! Правда?»

«Не выдумывай!»

— Ты старшая дочь графа ди Ванэско, верно? — спросила Эльмонди-Лиза. Юлия осторожно кивнула.

— Но как?..

— Он обращался ко мне, когда ему казалось, что дело безнадёжно. Сначала он пришёл, когда умерла одна из близняшек, а вторая «выдумала» её призрака. После… не обрывай! Потом он пришёл и рассказал, как девочка, которую он учил фехтованию, сразила пятерых здоровых мужей!

— Что?! — возмутилась Юлия. — Я никогда не кончала никаких мужиков!

— Ничего, — махнула рукой Эльмонди-Лиза. — Придёт время, вспомнишь! Он пришёл искать совета. Ему было страшно за вновь рождённую Глорию! Он не знал, что делать, и по моему совету закончил тебя натаскивать фехтованию.

— Что? — поражённо воскликнула Юлия. — Так это вы посоветовали отцу перестать меня учить? Но зачем?

— Из-за неё, — ответила Эльмонди-Лиза и указала сухим и кривым пальцем на Ваню.

«Я же говорила! — торжествующе воскликнула та».

— Судя по всему, — продолжила как ни в чём не бывало монахиня, — тренировки усугубляли твою связь с выдуманной сестрой, а частые агрессивные тренировки — сбивали твоё настроение с обычного на агрессивно-яростное. Если бы он продолжил тебя упражнять, могла бы случиться катастрофа, как с теми пятью солдатами…

— Я их не убивала! — гневно повторила Юлия и встала, но монахиня подняла руку.

— Подожди! Успокойся, — попросила Эльмонди-Лиза. — Я не хотела обидеть тебя. Я лишь желаю, чтобы твоя память стала вновь целой.

— Но это ложь! — обиженно сказала Юлия, но послушалась и села.

— Что правда, что неправда? Ты об этом думала? С учётом множества других миров, каждый из них для нас фантазия, как и наш для них, но правда в том, что эти миры существуют. Пойми, девочка, оттого, что ты не помнишь событие, оно не исчезнет. Оно есть, оно существует. Вопрос в том, как это припомнить?

— И как же? — хмуро спросила ди Ванэско. Ей уже надоел этот разговор, но Юлия не могла прервать монахиню. Эльмонди-Лиза дала им еду и кров и спасла от разозлённых мужиков. Пусть говорит что хочет, а графиня больше не будет терять время. Она схватила ложку и остывающую похлёбку и стала с удовольствием есть.

— Я не знаю, — заявила Эльмонди-Лиза, Юлия замерла, а потом пожала плечами, мол, этого она и ожидала. — Если бы знала, как избавить тебя от выдуманного призрака, то сказала отцу ещё четырнадцать лет назад.

— Но вы же его видите? — уточнила Юлия, попытавшись сбить монахиню с толку, но та не клюнула.

— Её, — мягко, словно говорящего неправду ребёнка, поправила она графиню. — Это надуманный тобой призрак твоей же сестры.

— Но раз вы её видите, то почему говорите, что вымышленный? — с некоей долей ехидства спросила Юлия. — Ваня всю жизнь со мной, и ничего придуманного я в ней не вижу. Да и вы тоже. Зрите, но заявляете, что её нет? Как это? Сабрина! Почему мы здесь? Ты обещала, что она поможет, а не станет обманывать!

Последние слова Юлия выкрикнула, отчего вошедший с тряпками Тэльмо вздрогнул и развалил кучу аккуратно сложенного в стопку тряпья по полу.

— Тише, Юлия, — поспешила успокоить девушку Сабрина. — Эльмонди-Лиза точно поможет. Она хоть и не ведьма, но повидала много за две сотни лет. Просто выслушай, доверься. Если не ей, то мне. А ты знаешь, что я хочу тебе добра. Ты ведь спасла мне жизнь.

— Довериться! — переспросила Юлия и некоторое время метала взглядом молнии то в Сабрину, то в Эльмонди-Лизу. Тэльмо присел и собирал с пола бельё, стараясь не поднимать головы и не показывать, что ему интересно. Наконец, девушка успокоилась и кивнула: — Хорошо. Но я не обещаю поверить всему, что она скажет!

— Пойдёт, — согласилась Сабрина. — Но ты должна быть готовой, что тебя это шокирует…

— А что меня последнее время не шокирует? — спокойно возразила Юлия. — Можете начинать, Эльмонди-Лиза. Обещаю дослушать, а потом вопить. Ну или… обещаю орать не слишком громко.

— Выдуманная, так как ненастоящая, — улыбнулась монахиня, продолжая прерванную мысль. — Она не призрак. Она — твоя колдовская сила, дарованная Азраидом, или появившаяся под влиянием смерти сестры, — точно не скажу, — и облечённая в форму Вани, также её звали? Я знавала настоящих тёмных ведьм, у которых сила проявлялась похожим образом. Только её они полностью контролировали. Их «призрак» мог принимать разнообразные, удобные хозяину формы. Такой фантом мог поднимать мёртвых, управлять ими и влезать к ним в голову за воспоминаниями. Он словно впитывающая повязка изо мха, скапливал внутри себя силу жертв и день ото дня становился могущественнее. Вместе с ним делалась сильнее и ведьма. Твоя природа та же. И ты чародейка, но пока ещё не принявшая себя, неуверенная и прячущаяся от своей сути. Ты можешь командовать призраком, с помощью него способна заглядывать за стены или в тела людей, поднимать их и управлять. Влиять на живых, убивать, но не хочешь. Твоя сила призраком ходила за тобой четырнадцать лет, а ты и не думала её использовать по-настоящему. Ты не хотела признаваться ни отцу ни себе, что ведьма. И поэтому сила тебя не слушается.

— И вы посоветуете?.. — скептично спросила Юлия.

— Я предлагаю тебе смириться с ней и слиться. Ведьму из себя не выкорчуешь, но зато способности приручишь. И будет проще жить.

— Как можно обретаться с тем знанием, что ты ведьма? Как можно убивать людей, влиять на трупы, заставлять мёртвых существовать?

— Люди ко всему привыкают, — пожала плечами Эльмонди-Лиза. — Мрак возвращается, а значит, скоро все люди на этой стороне будут ему повиноваться. Будут одурманены, если их внутренняя суть сгнила и готова пресмыкаться, или убиты, коль их воля слишком сильна, чтобы повиноваться Азраиду. Твоя судьба со вторыми, если не сможешь противостоять. А для этого надо подружиться с той силой, что у тебя есть, и научиться убивать. Без сожаления и раздумий, жёстко и твёрдо, иначе не выживешь, иначе не отомстишь.

— Вот последнее как раз очень способствует… — заметила Юлия. — Желание свести счёты во мне сильнее жизни.

— Тогда попробуй приручить своего «призрака», — кивнула Эльмонди-Лиза и добавила: — Но и это ещё не всё. Там в горах, рядом с доли́ной Красных драконов и Оракулов, обитают тронги, и их спокойную жизнь охраняет Темный дракон Мутазаил. Попробуй заручиться его помощью. Призрак сестры может помочь. Если сладишь, станет хорошим подспорьем в борьбе с войском короля.

Юлия кивнула, проглатывая остатки пищи. Дельный совет, надо будет подумать над этим. Ещё два дня назад она не подозревала о таком количестве загадочных существ, населяющих мир, а сейчас уже готова заручиться их поддержкой. Удивительно.

— А теперь ложитесь спать. Тэльмо постелет вам прямо здесь на сдвинутых скамейках. Я надеюсь, смогу сдержать крыс до утра, а там они разбегутся и можно будет ехать куда хотели.

Сабрина и Юлия обернулись. Тэльмо, как и сказала Эльмонди-Лиза, уже сдвинул скамейки и постелил женщинам. Уставшие Сабрина и Юлия, едва коснувшись головами подушек, едва ли не сразу провалились в крепкий сон. Юлия лишь несколько мгновений ощущала ноющую боль почти во всём теле, но потом вниманием завладели золотые светящиеся жуки, снующие меж ветвей под потолком. Монотонным жужжанием они вытеснили боль из головы девушки, а сознание сначала заменило жуков звёздами, а потом само рухнуло в спасительную тьму желанного сна.

Теперь надо сделать самое неприятное: вдвоём снять со столбов обугленные и местами ещё тлеющие останки детей. Видно, армия короля скатывалась в ужасную дремучую про́пасть варварства, прямо в руки Азраида — того самого Владыки Мрака. По-другому объяснить ту нечеловеческую жестокость Юлия не могла. Так поступают только совсем опустившиеся и утратившие людской облик разбойники из прерий Биндаса, но никак не солдаты Эльмира Третьего. Что с ними происходит? Неужели, как и говорила Сабрина, Мрак имеет свойство медленно проникать в умы людей и неторопливо опутывать их мысли ложью и тьмой полного отупения? Неужто, Мрак лишил солдат собственного мнения, оставляя лишь главные инстинкты — есть, пить, справлять нужду, беспутствовать и убивать? Сколько бы раз Юлия ни придумывала правдоподобное оправдание такому поведению солдат, через мгновение девушка вытряхивала, словно морок, это объяснение поганых поступков из головы. Нет этому никакого оправдания! И прощения нет!

— Ты поможешь? — спросила графиня монахиню.

— Конечно, — мрачно ответила та.

— Тогда снимай, чтобы не обжечься, с коня попону и заворачивай в неё трупы. Я подрублю верёвки, и дети упадут. Останется только оттащить от кострищ и подвязать попону с телами к Корину…

— Эй! — возмутился Энцо. — Вы хотите, чтобы я шёл рядом с телами?

— Эй! — передразнила Юлия. — А ты что, предлагаешь, чтобы вместо Корина мы привязали трупы к тебе? Ты потащишь их за коня? Серьёзно?

— Э-э-э… нет, — промямлил Барвоа, и Сабрина спросила:

— Ну, что? Начнём?

Юлия мрачно кивнула.

Ей совсем не хотелось идти по углям сквозь едкий дым, но деваться некуда. Была бы Юлия, например, матерью одного из этих детей, то непременно хотела, чтобы кто-то принёс его хладный труп для прощания и похорон. Поэтому более не раздумывая, графиня сжала в руках отцовский меч и пошла в дым, где яркими огоньками тлели раскиданные головешки. Следом, сняв с Корина свёрнутую попону, пошла и Сабрина, а Ваня, словно ощутив настроение обеих, создала лёгкий порыв ветра и развеяла дым.

— Спасибо, — прошептала Юлия.

«Видишь, — сказала Ваня, — я понимаю не только твои слова, просьбы и приказы, но и мысли. И даже просто состояние».

— Поговорим об этом потом, — попросила девушка.

«Хорошо».

— Ты готова? — осведомилась графиня у Сабрины.

— К такому нельзя быть готовым… Но я смогу.

— Тогда начали!

Сабрина завернула попоной тлеющее и дымящее тело, а Юлия подпрыгнула и разрубила кожаные путы. Труп рухнул в объятия Сабрины. Юлия помогла оттащить тело к Корину, который нервно перебирал ногами, чуя смерть. Потом женщины повторили страшное действо ещё дважды, завернули тела, включая напавшего на графиню пастуха, в попону, привязали её к коню.

— Пойдёшь рядом, — хмуро приказала Юлия Энцо. — Будешь следить, чтобы не выпали.

— Что?! Да как ты… Но как я прослежу за этим в полной темноте? — возмутился ведьмак.

— Не моя проблема, — ответила Юлия. — Потеряешь хоть одного, ляжешь рядом… Так, родне и передадим — они тебя закопают…

Энцо жалко заскулил, но перечить больше не стал.

— Думаю, теперь можно сделать факел. Войско короля далеко, а нам сложно будет по темноте добраться до Кагоды, — сказала Сабрина, и Юлия с ней согласилась. Старуха нашла рядом с кострищем палку, обмотала её лоскутом, отрезанным от попоны, и подожгла от углей. Огонь скромно разгорелся и едва подвинул ночь, осветив усталые лица и бок лошади. Он скорее делал окружающий мрак ещё плотнее, но людям нужно было видеть, куда ступать, чтобы не попасть в яму или овраг.

— Пошли, здесь недалеко.

— Веди, раз знаешь.

Сабрина влезла на коня и, подняв факел, направила его вперёд. Страшная ноша волочилась за Кориным, а рядом шествовал притихший Энцо. Наверное, и ведьмака пробрало от ужасающего груза, который им приходится тащить с собой. Юлия шла последней, Ваня пари́ла рядом.

Факел постепенно разгорелся и окружил путников ореолом яркого, но едва хватавшего для хорошей видимости света. Лишь бы коню знать, куда ставить ноги. А вдалеке уже замерцали на деревянных воротах огни. К полуночи люди дойдут до Кагоды и, хочется верить, наконец, немного отдохнут.

Конь остановился, тревожно заржал и, сколько бы Сабрина его ни понукала, дальше не тронулся.

— Что там? — спросила Юлия подходя.

— Не знаю, — ответила старуха, — но едва заметно пахнет скотобойней. А конь чует кровь сильнее человека. Надо взглянуть.

Сабрина спрыгнула с Корина и пошла вперёд с факелом в вытянутой руке. Юлия пристроилась рядом, держа наготове меч. Уж если и противостоять неведомой опасности, то вместе.

— Эй, — послышался приглушённый возглас Энцо, — меня чего бросили?

Но ему никто не ответил. Юлия с Сабриной настороженно шли вперёд и прислушивались к странному слабому шуршанию спереди.

— Что это?

— Не знаю, — прошептала монахиня. Настолько непривычный и неприятный звук мог принадлежать только опасному существу. Наконец, факел выхватил из тьмы тушу мёртвой свиньи. Светлая кучерявая шерсть свалялась в комки от запёкшейся крови, а задние ноги с филейной частью отсутствовали.

— Что за?.. — удивилась графиня.

— Свинья, — подтвердила Сабрина. — Мёртвая. Скорее всего, это свинопасов мы вытащили из костров, а солдаты убили несколько животных из выпаса, чтобы запастись едой. Какое варварство! Могли бы взять силой, но не убивать же детей! Только полный урод мог такое сотворить!

— Наверное, так и есть, — согласилась графиня, потом указала на тушу. — Что это с ней?

— О боги! Спаси нас, милостивый Балансор! — прошептала Сабрина, когда увидела, как под кожей трупа что-то шевелится. И не в одном месте! Через мгновение затряслась вся туша, будто потревоженный неловким движением холодец.

— Святой Аспекс! — вырвалось у Юлии имя бога, которого она никогда до этого ни о чём не просила, а до вчерашнего ещё и не знала. — Что же это?

— Боюсь, нечто плохое, — мрачно изрекла монахиня, и, едва произнесла последнее слово, живот свиньи разорвало вдоль, и оттуда посыпались крысы. Юлия вскрикнула от ужаса. На её глазах голодные зверьки пожирали целую свинью! Слишком быстро! А глаза светились красным огнём…

— Святой Балансор! — в ужасе прошептала Сабрина.

— Что ещё?

— Смотри! — и старуха указала на тушу и начинающее темнеть пятно на ней. Едва зубы крыс касались мёртвого тела, кожа или мясо чернели и очень быстро вяли и скукоживались, словно нечто невидимое и страшное напало на мёртвую плоть и слишком быстро высасывало все жизненные соки. Розовое мясо на глазах превращалось в высушенное могильное месиво, вот-вот готовое истлеть. Юлия свободной рукой схватилась за плечо Сабрины, сжала так сильно, что женщина вскрикнула и отдёрнула руку.

— Помилуй! — с ужасом в голосе прошептала Юлия. — Это крысы!

— Это не обычные крысы! — возразила Сабрина. — Это судные крысы! Когда приходит Конец, появляются эти твари и пожирают всё на своём пути… Но не это самое страшное. Один укус, и они заражают тебя чёрной смертью! Болезнь за считаные часы съедает тело. Оно чернеет и иссыхает, превращается в прах!

— Азраид!..

— Именно он! Только ему подвластно возродить этих страшных существ.

Юлии была настолько неприятна свора копошащихся в трупе свиньи крыс, что она всем своим существом пыталась оттолкнуть от себя даже сам образ увиденного. Девушка закрывала глаза, сжимала зубы и кулаки, но не могла сдвинуться из-за страха, поселившегося внутри. Но, видимо, желание избавиться от ужаса стало настолько велико, что случилось нечто совсем уж выходящее за грань понимания. Даже Сабрина завизжала и отпрыгнула прочь.

Ваня, повинуясь внутреннему импульсу Юлии, подошла к туше, погладила её разлагающееся на глазах тело и, вдруг, растаяла над трупом. В тот же миг свинья подняла голову, напугав Сабрину. Её слепые, мёртвые глаза, затянутые белёсой плёнкой, уставились на женщин. Потом обглоданный труп кое-как поднялся на ноги и, даже не пытаясь стряхнуть снующих внутри зверей, ускакал в темноту. Одна крыса отстала и повернулась к женщинам, явно намереваясь напасть и полакомиться свежей плотью, но Сабрина взмахнула факелом и обожгла нахальную тварь. Запахло горелой шерстью, и крыса скрылась во тьме.

— Это ты сделала? — поражённо спросила Сабрина.

— Не уверена, — сдавленно прохрипела Юлия, всё ещё трясущаяся от ужаса.

— Что ж, в тебе действительно заключена великая сила… Я не ошиблась.

— Может, уйдём отсюда? Говорить можно и в другом месте.

«Ну как тебе представление, сестра? — спросила появившаяся рядом Ваня. — Понравилось?»

«Не то слово! Ваня, так больше не делай! От страха сдохнуть можно!»

«Это не я, а ты захотела, не так ли? Я лишь подчинилась».

«То есть ты можешь управлять трупами?»

«Как видела, да, — меланхолично ответил призрак. — Но мне не понравилось. Мерзко и неуютно в мёртвом теле».

«Я чуть не умерла!»

«Погоди, может, скоро и умрёшь!»

«Что?»

«Там, — Ваня махнула рукой назад, — ещё много мёртвых свиней, и я с ними не справлюсь, даже если ты велишь».

— Велишь? — разум Юлии споткнулся об это слово, будто призрак сказал нечто неверное, в корне неправдоподобное. Юлия же никогда не повелевала сестрой… Или?.. но более скверная догадка не дала додумать предыдущую мысль. — Там? Что там? Каких свиней? Насколько много? — переспросила Юлия вслух, но уточнять уже не потребовалось.

Из-за горизонта выскочила Энея и озарила призрачным зелёным светом поле, и женщины ахнули. На пастбище валялись сотни трупов свиней. Белые волосы окрасились бледным зелёным светом, выглядели жутко и вдобавок шевелились.

— Надо уходить отсюда, — прошептала Юлия. — Стольких крыс факелом не отогнать.

— Не успеем. — прошептала Сабрина. — Твари нагонят нас, едва почуют добычу.

— Нужно попытаться…

— Пошли, — и Сабрина медленно попятилась, стараясь осветить как можно большее пространство.

— Надобно вернуться к кострищам, до них всего ничего, — прошептала Юлия. — Там соберём головешки в одну круговую кучу и разожжём костёр. Они не подступятся к нам.

— Плохая идея, поверь, — возразила Сабрина, резко разворачиваясь и размахивая факелом. С ней обернулась и графиня, отчётливо понимая, что против огромной стаи голодных крыс меч не поможет. — Костра до утра не хватит. Единственная надежда — Корин! И его быстрые ноги.

— Но…

— Посмотри, сколько свиных трупов! Весь видимый холм, аж до оврага. Теперь прикинь, сколько крыс «вылупится» из этих жирных куколок…

От вероятности встречи с таким многочисленным крысиным войском у Юлии встали дыбом волосы. Она сглотнула вставший в горле ком, а уста сами изрекли:

— Корин! Только он спасёт нас! Быстрее! Не сто́ит задерживаться!

Оставшееся расстояние женщины пробежали, так как позади отчётливо слышался писк. И он только усиливался. Юлия слёту вскочила в седло, Сабрина чуть потеряла в скорости, но тоже забралась на коня позади графини.

— Эй! Что?.. — вновь начал возмущаться Энцо, завидев испуганных и растревоженных женщин, но Юлия перебила:

— Держись за что-нибудь!

— Да, за что же? — в парике крикнул он.

— Да хоть за трупы! — и Юлия, едва Энцо прыгнул на попону и вцепился в ткань связанными верёвкой руками, пришпорила коня. Корин был только рад этому. Он молниеносно взвился на дыбы, а потом одним скачком покрыл длину в два человеческих роста. Юлия едва удержалась, почувствовав, как Сабрина судорожно цепляется за одежду, и подумала, что там на попоне Энцо совсем несладко. Впрочем, ведьмак тоже был привязан к Корину. Если слетит с попоны, то верёвка не даст оторваться от коня, потеряться и стать жертвой крыс. Барвоа так и будет волочиться по траве до Кагоды. Хорошо, что они не ехали по тракту, иначе ведьмак разбил бы себе всё тело о каменную кладку.

Сейчас же Энцо знатно вопил от ужаса и боли. Нет, он не отпустил попону. Вместо этого ведьмак крепко в неё вцепился и так с ней и кувыркался, оказываясь то сверху, то снизу, под трупами, и тогда Барвоа тащило по траве и мягкой земле, изрытой свиньями.

— Не бей так коня! — кричала Сабрина, но лютый страх обуял Юлию, и она, не переставая, охаживала Корина ногами. Девушка помнила дворцовых крыс. Жирных и наглых, но почти ручных. Они даже котов не боялись, и иной раз ели из рук девочек. А эти крысы совсем другие! Тощие, злые, с налитыми кровью глазами, сверкающими от малейшего огонька на их пути. И крыс позади тысячи, единая полноводная река, нет… океан! Монолитный океан злых и опасных зверей, волной смывающих всё на своём пути. Стоило Юлии оглянуться, как цельное поле глаз уставилось на неё, словно ночные огненные цветы замерцали во мраке.

И тут взошёл ярко-голубой Яон и добавил света к своей невесте Энее. Призрачный бледно-зелёный мир окунулся в бирюзу. У отца над камином была картина с изображением Восточного океана — того самого, что далеко за Великим Хребтом Аспекса, и ещё дальше. Так вот, оттенок сравнялся с волнами на том холсте. Чистая бирюза, только тусклее, с вкраплением злых красных и светящихся рачков планктона. И вот эта, похожая на настоящую, волна уже догоняла беглецов! Пятью потоками слилась в один огромный и вот-вот хотела поглотить попону с трупами и дико орущим Энцо.

— Давай! Давай! — кричала Юлия и всё била пятками коня. Они даже не заметили мелкого, в зачаточном состоянии, овражка, которого в один мах перепрыгнул Корин. Последнее, что увидела Юлия, так как пришлось обернуться и смотреть вперёд, как попону подкидывает, ударяет о другой берег оврага, подшвыривает ещё раз, и крепкий хват Энцо разрывается. Он подлетает в одну сторону, попона с телами в другую, и кажется, что крысиная волна всё же настигает обоих и проглатывает…

А впереди свет факелов и ворота всё ближе. Уже и люди выстроились у ворот с палками, луками, мотыгами и косами. И у всех на лице ужас! И лишь теперь графиня, наконец, в полной мере осознала: они ведут в деревню смерть. Полчища крыс сметут людей и оставят лишь пустые дома и обглоданные кости, заражённые неведомой хворью. Чёрная смерть разделается с каждым, кто её коснётся. Но эта мысль оказалась слишком запоздалой. Корин на полном скаку влетел в круг света под воротами и затормозил уже среди домов на главной улице. Мужики сначала хотели преградить коню путь, но, видя неумолимо надвигающегося жеребца, разбежались кто куда.

Графиня, едва проехали ворота, обернулась и с нескрываемой радостью наблюдала, как поток крыс остановился за пределами освещённой области. Лишь несколько зверьков под натиском собратьев влетели в круг света, покатились по земле и проскочили под воротами на территорию Кагоды. К ним присоединились отвалившиеся от попоны сородичи. И вместо того, чтобы убегать, бешеные красноглазые зверьки дико заверещали и стали кататься по земле, судорожно извиваясь в страшных муках. Через мгновение они все уже испустили дух, застыв словно изломанные ужасной силой, сдавившей их хрупкие тела.

— Порождениям Мрака нечего делать на земле Балансора! Они за это поплатятся, — тихо подсказала Сабрина. Но почему-то она не объяснила, отчего Юлия — тоже порождение Мрака — не корчится и не умирает вместе с крысами. Как и Энцо Барвоа. Но может, он по своей воле шёл за королём? Не из-за того, что поглощён Мраком, а из-за обычной гнилой сущности?

И только после этого Юлия обратила внимание на мужчин, окруживших беглецов и грозно наступающих с имитацией оружия наперевес. Кто с вилами, кто с копьями. С цепами, заострёнными палками, топорами и дубинами. Снова простые крестьяне. Поправка: разъярённые крестьяне.

— Стойте! — крикнула Юлия. — Мы не хотим никому причинить вреда! Мы появились здесь, чтобы спастись! Мы такие же жертвы Мрака, как и вы!..

— Вы привели крыс в наш дом! — рявкнул здоровый мужик и ткнул в сторону графини дубиной. — И привели смерть, а, значит, будете убиты!

Окружившие мужчины довольно загудели, соглашаясь, и подступили ещё ближе. В это время, завывая от боли и новых синяков, ссадин и ран, вскочил Энцо. С виду, его не достали крысы. Он хватался за больные места, особенно за висевшую плетью, сломанную Ваней руку, и ныл, не переставая, а Юлия в это время попыталась объяснить, кто она такая.

— Я — ваша г…

Но Сабрина стукнула её локтем в бок, перебив, и заговорила.

— Ты, Скорин, разве не видишь, кто я такая?

— Вижу, да толку-то, а? Ты привела крыс и её вместе с ними! — Юлия нахмурилась. Из уст мужика следовало, что девушка ничуть не лучше этих самых крыс. — А значит, желаешь нам смерти…

— Ты так же тупоголов, как и твой брат из Корнуэла!

— Ты его знаешь? — нахмурился Скорин. — Что с ним?

— Кажется, он всё ещё там где и был.

— В Корнуэле? — мужик нахмурился ещё сильнее. — Но днём гонец принёс дурные новости из Корнуэла! Он сказал, что его сожгли солдаты короля. Значит, ты нам лжёшь?

— Конечно, нет, безмозглый Скорин! — вспыхнула Сабрина. — Я всего лишь принесла тебе новость, что твой брат жив и множество людей из Корнуэла спаслись и укрылись в лесу рядом с замком ди Ванэско!

— Но замка уже нет! Гонец сказал, что он разрушен! Ты врёшь!

— Но лес-то сохранился, дурья твоя башка! — разозлилась Сабрина. — Ещё, не жалея сил и себя, мы сняли сожжённые тела детей-свинопасов и привезли сюда, чтобы похоронить! — Старуха указала на попону, и двое крестьян тотчас бросились к ней, чтобы посмотреть, что скрыто внутри. — И ещё… ещё мы приволокли с собой настоящего ведьмака! Он кричал, что он личный ведьмак самого́ Эльмира Третьего!

— Ты что? — прошипела Юлия.

— Молчи, — ответила одними губами Сабрина. — Его не убьют, если что. Пока верховная монахиня не позволит. А она не даст добро.

— Эй! — заорал Энцо мужикам. — Я не… Ведьмак не… Эти ведьмы лгут! Я тоже человек, как и вы…

Но его уже отвязали от Корина и потянули куда-то  вглубь деревни. А потом размотали попону, и мужики отпрянули, рассматривая сморщенные от высокой температуры и обугленные тела.

— А почём нам знать, что это не вы их убили? Вы в грязи, а на лицах кровь и сажа! Словно это вы их и подожгли! Да ведь так и есть, лживая ты женщина! Знаешь, что у нас водится для таких, как ты? Для тех, кто понапрасну сотрясает воздух своими гнусными языками? Маска позора… — хмуро сказал Скорин и махнул головой в сторону женщин. Окружающие мужики тотчас вновь подняли импровизированное оружие и угрожающе пошли на женщин. И Юлия уж думала, что это конец, как… из полутьмы улицы раздался дрожащий голос, а затем появилась и его хозяйка.

— Стойте! — крикнула, словно каркнула, древняя старуха и подняла дрожащий палец на женщин. — Это ко мне! Отведите их в Храм!

Из-под коричневой накидки с огромным капюшоном едва выглядывал сморщенный, словно усохшая картошка, нос. И бескровные белесые губы недовольно изогнулись.

— Но Эльмонди-Лиза… Это ж страшные грязные бабы, как мы можем понять, откуда они? Может, бродяжничали и убивали вдоль дорог, пока их не спугнуло королевское войско…

— Скорин! — каркнула старуха, и мужик изменился в лице, когда палец Эльмонди-Лизы направился на него. — Я что сказала? Это надо быть полным тупицей, чтобы не признать в одной из леди мою сестру из Корнуэла, а в другой — графиню! Дочь милейшего графа ди Ванэско, хозяина всего в круге, а в этой деревне и подавно! Закрой-ка свой ротик, а то вмиг разжалую из старост, и тогда будет болеть твоя голова о другом! Понимаешь? Будешь рвать тогда на лысине волосы и думать, как накормить своих десятерых спиногрызов, которые совсем последнее время охамели… Лучше, вон, распорядись периметр осмотреть. А то чёрная смерть бродит окрест Кагоды. Того и гляди крысы где-нибудь прорвутся.

— Но ведь вокруг деревни твоя зашита, — воскликнул Скорин.

— А я, что? Всесильна? Иль молода? Мне уже два столетия через год стукнет. Того и гляди заберет Балансор, а вы останетесь наедине с Мраком. Как ты будешь своих спиногрызов защищать?

— Не знаю, Эльмонди-Лиза. Не знаю.

— Так начни хоть что-то делать! Если бы кто-то начал хоть что-то делать своевременно, думаю, многих бед удалось бы избежать… В том числе и возвращения Мрака!

Стемнело слишком быстро, но судя по тому, сколько Юлия была без сознания, ничего удивительного. Благо Кагода находилась недалеко. Десять лиг, — девять из которых они уже прошли, — по восточному тракту, и пара лиг в холмы. Сабрина сомневалась, что войско короля обеспокоится последним пристанищем Справедливости, ведь Сизые горы рядом, а значит, и конечный пункт их похода ближе, поэтому мелкие деревеньки для разграбления оставят на обратный путь. Если, конечно, он будет.

Старуха рассказала Юлии, что за Великим Хребтом Аспекса есть неподконтрольные Азраиду земли, а значит, весьма лакомый для него кусок. Содружество из семи королевств — Сэмен — с незапамятных времён противостояло Мраку и всегда выбирало сторону Света, отчего когда-то давно Аспекс и лёг костьми, вернее, горами между двух обширных земель Мрачноземья. Между Тантарой и Сэменом. И оставил после себя в каждом из семи королевств по волшебнику, способному справиться с Мраком, и нарёк им передавать знания и жить дружно, ибо только Сила Семи способна удержать неуёмную жажду Мрака, что бы это ни значило.

Юлия лишь сокрушённо подумала, что зря не читала книжки, как девятилетняя Сесилия. Тогда бы графиня знала о мире вокруг гораздо больше. Хотя, если отец с королём избавлялись от ведьм, от любой памяти о них и обо всех волшебных существах, то вполне возможно, что граф уничтожил книги о Сэмене, чтобы не возбуждать интерес девочек к теме колдовства. Скорее всего, Юлия не нашла бы ничего подобного в библиотеке. Но знания, что мир оказался намного больше графства и даже намного больше Тантары потрясли девушку. Кроме храмов Справедливости и Оракулов с Красными Драконами в мире, оказывается, существовали Великие Боги, маги и волшебники, и другие отличающиеся от человека существа. Как ни странно, она и сэрила считала диковинкой. Графиня никогда бы не поверила в них, если бы не гонявшийся по лесу за Юлией тролль. Неужели, избегая рассказывать дочерям об окружающем мире, Кардан хотел уберечь девочек от всех напастей этого мира? Но это глупо. Напасти сами заявились в их дом, и девочки оказались не готовы к встрече с внешним средой. Может, лучше было натаскать сестёр знаниями и умениями, как, например, когда-то Кардан обучал Юлию военному искусству, и тогда, глядишь, не все бы сейчас умерли. Но нет… Граф ди Ванеско предпочёл спрятаться от мира, решил скрыть правду от своих близких и допустил мысль, что не совершит греха, если утаит настоящее положение дел… и, наверное, поэтому, когда пять лет назад родилась Глория, вдруг прекратил обучать Юлию.

Зачем, спрашивается, страшился, если так и не удалось уберечь семью? Наверное, это удел всех родителей: бояться за детей, оберегать и укрывать…

Лес давно сменился широкими возвышенностями, и дорога бежала по ним, иногда прячась в низины, или взбиралась на вершину холмов, откуда были видны огни факелов королевского войска. Они ещё шли, очевидно, желание покарать соратников Справедливости с приближением к горам только росло, поэтому появлялись и новые силы, или они просто почувствовали вкус близкой победы.

Ваня, не торопясь, пари́ла рядом и пыталась заговорить с Юлией, но, судя по всему, не могла без позволения девушки. А графиня не желала её слушать, думая, что та намеренно не созналась в знании, что призрак — порождение Мрака и умышленно подкинут Владыкой в жизнь Юлии, чтобы сделать из неё ведьму. Возмутительно! Девушка пылала небесным огнём от негодования, что бестелесная сестрёнка утаила это. Слова же Сабрины, что Ваня не совсем призрак, вылетели из головы. Вернее, гнев и гордыня не дали Юлии смириться с новым знанием. Она помнила Ваню как призрака, появившегося сразу, как девочка упала с башни, и помнила свои игры с сестрой уже позже, в детстве и в зрелом возрасте, и никак не отождествляла Ваню с некоей силой или чем-то другим. И оттого невыносимей было поверить в слова привидевшегося Бога. Для Юлии она всё ещё была призраком сестры… а бог мог оказаться, и, скорее всего, так и есть, виде́нием, подкинутым воспалённым утратой близких воображением.

А ещё Юлия с отвращением осознала, что сама является частичкой Мрака — древнего Бога, которого графиня никогда в жизни не знала, и не могла понять, за что ей досталась такая участь и как теперь быть? Ведь если она связана с Владыкой Мрака, то непременно это делает Юлию виноватой в смерти сестёр и родителей! Как жить с этим? Как смириться с тем, что призрак сестры предал её и не сообщил неприятную истину много раньше? Как принять, что Юлия, кажется, и правда, ведьма?..

Что вообще происходит вокруг?

— Смотрите! — воскликнула Сабрина, прервав невесёлые мысли Юлии. Впереди, позади основного войска короля от общей массы отделились огни и застыли, словно несколько человек остановились.

— Они нас заметили? — обеспокоенно спросила Юлия. — Оставили воинов, чтобы напасть?

— Вряд ли, — с сомнением ответила старуха. — Смотри, насколько эти огни больше, чем огни факелов…

— Тогда что же это?

— О-о-о! — довольно протянул ранее молчавший Энцо. — То, что вам обязательно понравится!

Ярость вспыхнула в груди Юлии, и она едва не стукнула Барвоа, но вовремя сдержалась. Всё-таки он ещё нужен, раз обладает знаниями о короле. Другой вопрос, как их выпытать? Но не это сейчас главное. В себе бы разобраться, а там, глядишь, Юлия что-нибудь придумает, благо один только вид ведьмака вызывает в девушке неуёмную злость, а уж когда он говорит, то лишь зубовный скрежет встаёт меж ним и желанием графини подправить лицо ведьмака чем-нибудь тяжёлым. Да и не следовало отвергать возможность, что увечная рука Энцо сыграет в скором времени ключиком к его закрытому на замок языку. Сутки пройдут, вторые, боль от сломанной конечности никуда не уйдёт, лишь возрастёт со временем. И глядишь, Энцо сам будет ползать на коленях и умолять выслушать его за обещание скорой смерти для облегчения нечеловеческой боли. И Юлия надеялась, что ей хватит духу, продлить боль Энцо, а не убить сразу. Он, конечно, мог бы сейчас заорать и призвать на помощь идущих впереди солдат, но шагающая рядом Юлия, в таком случае, была гарантом его смерти, а вскрик ведьмака мог бы и не долететь до своих, поэтому Барвоа пока не брыкался.

Корин прервал размышления графини громким ржанием, предупреждая об опасности. До этого момента шли в полной темноте, чтобы не привлекать внимание факелами арьергард армии. Конь безошибочно определял дорогу и ступал только по ней. Сабрина сидела на Корине, а привязанный к седлу Энцо направлялся связывающей его руки верёвкой. Юлия же ориентировалась на звук шагов, замыкая маленький отряд.

Когда же Корин шумно вдохнул воздух, а факелы впереди заметно приблизились и превратились в большие костры, Юлия тоже принюхалась и до неё дошло: в воздухе висел плотный запах крови и жжёной плоти. Словно рядом кого-то зарезали и зажарили.

Костры?..

— Что там? — тихо спросила Сабрина, вглядываясь в огнища. Тон её дрожащего голоса не понравился графине, а Энцо задорно захохотал:

— Вы что, ещё не поняли, что здесь случилось? А ещё ведьмы…

— Заткнись, убожество! — прошептала Юлия и ускорила шаг, стараясь обогнать коня. До неё начала доходить суть открывшейся картины.

Арьергард армии скрылся за холмом, и в полной темноте остались только три костра, яркими пятнами раздирающие мрак. И у Юлии сбилось дыхание и сжалось сердце, когда она увидела, что сжигали на кострах.

— Это… это же…

— Дети, — подсказала Сабрина страшное слово. — Это пастухи из Кагоды. Они просто не вовремя очутились на пути обезумившего от Мрака войска…

Вдоль дороги были вкопаны три брёвна, к ним привязаны мальчики, а под ними разложены костры, которые уже прогорали. Ещё тлеющие и светящиеся красными углями, словно головешки поленьев, тела детей навсегда застыли в позах, полных мук и боли, с вытянутыми от желания освободиться шеями и раскрытыми от криков ртами. Запах горелой плоти плотной стеной окружил убитых.

— Надо стащить их, — сказала Юлия.

— Мы потеряем время, — заметила Сабрина.

— Неважно, — отмахнулась графиня. — Я хочу снять их и отвезти в Кагоду, чтобы у близких была возможность проститься.

— Они могут принять нас за убийц, — вновь предупредила старуха. — Люди сейчас нервные, могут не понять доброго жеста и…

— Я их графиня, Сабрина, — мягко перебила Юлия. В её голосе слышалась боль и вина́ за содеянное чужаками. — Это мой долг. И они же совсем юные. Должно быть, ничего не весят…

— Я тебе помогу их снять, — наконец, согласилась Сабрина. — Вот только надо дождаться, когда костры погаснут.

«Слышала?» — обратилась Юлия к Ване мысленно. Сабрина слезла с Корина и стояла рядом, ждала решения девушки.

«Если и слышала, то что? — обиженно ответил призрак. — Я для тебя последнее время была невидимой, а здесь сразу… «Слышала?». Слышала-слышала, да вот только сделаю вид, что не слышала!»

«Прекрати! — потребовала Юлия. — И помоги!»

«А то что?»

«Забуду о тебе навсегда!» — пригрозила Юлия.

«А сможешь ли? — Ваня хихикнула и подступила вплотную к сестре. — Слышала же, что сказал Владыка? Я буду всегда рядом, ибо я — подарок тебе от него. И даже если ты не захочешь, я буду рядом и стану вредничать, как тогда… с менестрелем, когда тебе и мне было восемь. Помнишь?»

«Как такое забыть? — хихикнула Юлия, припомнив, что сотворила Ваня с придворным музыкантом давным-давно. — Особо удалась флейта, парящая под потолком и играющая ужасную музыку. Хорошо, этого позора никто не видел, кроме меня. Иначе старый Вольг ушёл бы со службы. Ну так поможешь?»

«Если честно, я не могу противиться твоим приказам, — призналась Ваня. — Но твоё молчание было обидно».

«Тогда затуши огонь, и обещаю: как удастся минутка, поговорим. Обо всём этом поговорим, — посулила Юлия и указала на костры».

«Хорошо, сейчас наподдам…»

«Наподдам?» — переспросила, нахмурившись, Юлия. Что-то ей не понравилось в этом слове. Наверное, экспрессия, с какой его выкрикнул призрак сестры. Но ответа не дождалась, лишь почувствовала покалывание в кончиках пальцев, лёгкий озноб и давление на голову, словно её слегка сжимал тролль. Эти чувства она всегда испытывала в общении с Ваней, но только сейчас девушка поняла, что последнее время они стали усиливаться.

Сестра растворилась перед взором, и Юлия посмотрела по сторонам, стараясь понять, что Ваня «наподдаст», и уткнулась глазами в озарённое светом костра и ожидающее лицо Сабрины. Она кивнула, как бы спрашивая: что потом?

А дальше затухающие костры сначала ярко вспыхнули вновь от порыва ветра, которого отказалось недостаточно, чтобы потушить огнища, а разжечь — как раз. Тогда следующий порыв с такой яростью обрушился на костёр, что брёвна и головни покатились прочь от столбов с трупами. Первый огнище вмиг перестал существовать, лишь разгоревшиеся угли мерцали во тьме тысячей красных звёзд, кое-где превратившись в островки миниатюрных костров.

В этот момент из темноты в слабый отсвет разорённого огнища с диким криком выпрыгнул мужик с острой палкой. От неожиданности Юлия отшатнулась и, задев Сабрину, упала навзничь. Враг прыгнул следом и прижал девушку к земле. Только вовремя подставленные руки уберегли от палки, которой нападавший намеревался задушить молодую графиню.

«Помоги!» — мысленно крикнула придавленная к земле Юлия Ване.

«Не могу сестра, я борюсь с кострами. Самое время потренироваться, — заметила та. — Вспомнить, чем ты в замке занималась с отцом. Мать рядила тебя в бальные одежды, а он?.. Ты помнишь?»

«А он в детстве проводил время со мной на тренировочном дворе, — кивнула Юлия, стараясь удержать палку и мужчину в простой домотканой одежде. — Видно, папе не хватало сына. И он смирился с этим лишь с рождением Глории, но пять лет без тренировок… что я смогу?»

«Ты начинай, а там, глядишь, и память подтянется. Тебе же надо на ком-то тренироваться! Вспоминать».

— Попробую! — прошептала Юлия, едва раскрывая рот от перенапряжения. Мужик ревел от злости и был силён, но… — Ты настоящая сестра!

В поле зрения прыгнула Сабрина и чем-то тяжёлым ударила нападающего по спине, но тот лишь отмахнулся палкой. Она попала старухе по голове, и монахиня исчезла из вида.

«Только ты не воспринимала меня всерьёз, пока не убили всю родню…»

— Не было предлога…

«Да уж… Теперь-то повод точно есть!»

Из семи дочерей граф Кардан ди Ванэско больше времени проводил со старшей. Как казалось Юлии, он очень хотел наследника-мальчика, но за неимением всё внимание отдавал Юлии. С пяти лет, когда с рождением третьей дочери Карлы стало понятно, что отпрыск мужского пола появится ещё не скоро, Кардан каждый день брал Юлию на тренировочный двор и обучал её владению мечом, луком, копьём и другим оружием. Маленькой девочке трудно было управиться с тяжёлыми предметами для убийства, поэтому отец приказал выковать специально для неё миниатюрные мечи, луки, булавы и копья. И дело пошло. Медленно, но верно подрастающая Юлия добивалась результатов во владении оружием. Маленькие игрушечные мечи сменялись размером, пока подросшая девушка не взяла в руки отцовский меч. В четырнадцать лет у неё только получилось это, как появилась на свет последняя дочь — Глория, и граф окончательно разуверился в своей способности родить мальчика и сразу охладел к попыткам сделать из Юлии воина. Не сказать чтобы девушка скучала по боевым игрищам, тумакам, ссадинам и кровоточащим ранам, которые частенько появлялись во время тренировок, но последние пять лет ей в жизни точно чего-то не хватало. Балы и моционы в окружении графини и сестёр сделались пресными и отторгали. Юлия чаще уходила к себе, где разговаривала с призраком сестры, и жаловалась, что отец на все её призывы возобновить тренировки отвечает резким отказом. Юлию это всегда расстраивало, и она уходила из замка в окружающий лес, где подолгу гуляла одна и пыталась заменить меч палкой. Но кого она обманывала?..

Ладно, как-нибудь сама…

Юлия в это время лихорадочно соображала, как не дать себя задушить. Если она отпустит хотя бы одну руку, то палка резко придавит горло, и шансы уцелеть исчезнут. Но если она быстро ударит врага по лицу? Может не успеть, да и силы едва ли хватит, чтобы свалить мужика. Ногой в пах? Если бы он над ней стоял на коленях, тогда да — приём бы сработал, сейчас же нападающий даже ноги молодой графини прижал к земле. Никак не ударишь.

«Может, тебе тоже стать призраком? Стали бы совсем одинаковые…»

Второй костёр ярко вспыхнул, а потом разлетелся в стороны жирными алыми искрами. Ваня работала.

— Не дождёшься! — прохрипела Юлия в ответ на едкое Ванино предложение и извернулась. Мужик излишне налёг на правую сторону палки, отчего левая слегка приподнималась. Графиня прикладывала к этому концу меньше силы, отчего у мужика возникло ощущение равномерности. И, наконец, Юлия изогнулась в левую сторону, а правую руку расслабила, отчего враг нырнул на неё, но вместо цели — шеи девушки, врезался лицом в землю. А Юлия уже наносила кулаком удары по лицу. Подхватила какой-то камень, подвернувшийся под руку, и снова ударила. С жутким хрустом сломалась челюсть. Мужик взвыл, выронил палку и попытался отползти, полностью сняв вес с графини. Она же стукнула его ногой в лицо, потом поднялась и отыскала отцовский меч. На мгновение замешкалась, но в башке набатом прозвучал голос Вани:

«Давай! Сделай это! Убей!»

Давление на голову настолько возросло, что Юлия помотала башкой, прогоняя голос, но вдруг нахмурилась, дрожащими руками подняла меч над головой и шагнула за мужиком. Медленно, словно не торопилась, а по-настоящему не хотела, догнала уползающего во тьму беглеца и вонзила в спину блеснувший красным клинок. Потом молча постояла несколько мгновений над мёртвым телом, силясь разобраться в клубке эмоций, раздирающих изнутри, попыталась остановить рвущийся вопль безнадёги и ненависти к Мраку, но её душевную борьбу прервали:

— Зря ты так, — сказала Сабрина, вставая с земли, куда её отправил удар палкой.

— Почему же? — спросила Юлия, отчётливо понимая, что порыв к убийству был не совсем её, но графиня также осознавала, что не менее сильно хотела его убить сама. И хоть Юлию трясло от содеянного, но девушка твёрдо стояла на ногах и с невидимым в темноте вызовом смотрела на Сабрину.

— Сдаётся мне, это тоже пастух. Один из старших.

— Этот пастух хотел убить нас, и вместо него могли бы быть мы.

— Тоже верно, — согласилась старуха, а Энцо сзади едко добавил:

— Будете ещё, будете! За тобой, ведьма, сам король пришёл, а теперь всё западное Мрачноземье охотиться будет…

— Вот ты и признал, что знаешь гораздо больше, чем показываешь! — сказала Юлия и услышала в ответ сопение Барвоа. Он явно забылся и произнёс, не подумав, но тем самым показал, что ценный информатор.

— Всё равно вам не выжить! — рявкнул он разозлившись. — Владыка короля так или иначе вернётся за вами и найдёт, попомните моё слово.

— Слышь, Ваня! — крикнула Юлия вслух, и третий костёр вспыхнул градом ярких углей, отчего испуганное и бледное лицо Энцо показалось из мрака. — А этот ведьмак не так прост! Он так и сыпет ценными све́дениями. Оказывается, у короля есть Владыка… Может, его снова на палку, а ты костерок разожжёшь? Как начнёт прожариваться, так и расскажет всё…

— Нет, ведьма! — прошептал Энцо. — Оглянись везде. Кругом тьма, а что такое мрак, как не пограничное её состояние? Вы только разозлите Владыку Мрака.

— Хорошо, — неожиданно согласилась Юлия. — Мы подождём до утра. А там и костёр разведём. Он же — маленький детёныш солнца. Он согреет тебя, а рядом не будет даже тени, чтобы мрак нашёл лазейку!

— Хазад машмид, — неожиданно для всех запела Сабрина заунывным голосом, Юлия вздрогнула, а Барвоа заорал:

— Хватит! Прекрати, ведьма! Я буду молчать! Я навсегда захлопну свой глупый рот!

— То-то же! — рассмеялась Сабрина, — Ещё раз раскроешь пасть, произнесу заклинание полностью!

— А я опущу на твою голову меч! — мрачно добавила графиня, и Энцо, вот-вот готовый сказать что-то ещё, замолк на полуслове.

Тьма была неоднородной. Она местами то прояснялась, то превращалась в непроглядную черноту, непроницаемую и почти осязаемую на ощупь, словно и не тьма вовсе, а некое эфемерное существо.

В такие моменты Юлия продиралась через вязкую темень будто через куст терновника. Частицы тьмы слипались друг с другом и её телом и не давали девушке идти дальше. Но она крепче сжимала зубы и рывками кидала себя на борьбу с неведомой сущностью. Раз за разом. Шаг за шагом. И едва светлело, идти становилось проще. Тьма превращалась в тёмную дымку, и неяркий свет слегка разбавлял окружающий мир, хотя всё вокруг было трудно различить. Неясные контуры, уродливые призрачные фигуры, постоянно меняющие очертания силуэты, к которым Юлия старалась не приближаться. Будто она плыла по заполненной отмелями реке, и каждая такая фигура означала мелководье, которое, едва ступив на него, окажется смертельной ловушкой. И графине приходилось огибать эти капканы, чтобы плыть дальше по течению.

Куда?

Юлия пока не знала. Но чувствовала, что в конце пути её ждёт что-то важное.

Мрак стал постепенно расступаться, и из чёрных вершин мазками, похожими на небрежные наброски придворного художника, начали материализоваться элементы развалин. Камни, ступени, широкие бордюры и балюстрады, сломанные колонны и неработающие, заросшие высохшим кустарником фонтаны, и изваяния, статуи… Одна страшней и несуразней другой. Скульптор, это создавший, явно сошёл с ума. Вот только непонятно, кто же разрешил сумасшедшему скульптору творить? Кто позволил создавать ужас и уродство? Очевидно, хозяева замка были тоже не совсем здоровы.

Из беспросветного тумана появились сколотые ступени мраморной лестницы. Чёрный камень с белыми прожилками. Лестница плавно взмывала ввысь и загибалась влево, а нижние и верхние ступени по мере подъёма появлялись из мрака или терялись в нём, будто растворялись во взметнувшейся в воздухе саже.

В итоге лестница превратилась в широкую площадку, окаймлённую такой же чёрной и мраморной балюстрадой.

Графиня медленно подошла к каменным перилам и бросила взгляд вниз, но и там, и спереди, и вверху клубилась сплошная чернильная дымка.

Юлия глянула направо, затем налево и вздрогнула. Там стояла её близняшка Ваня и смотрела вперёд. Потом почувствовала, что на неё глядит сестра, обернулась и мотнула головой в сторону тьмы. Мол, смотри. Девушка послушалась.

Теперь из мрака на неё уставились колоссальные огненные глаза и ухмыляющийся рот. Совершенно чёрным маревом обрисовывался контур гигантской головы с исполинскими рогами и похожими на ослиные ушами.

— Ты смеешь противиться мне? — громоподобный голос разверз тишину. — Ты спуталась с шавкой Балансора и смеешь перечить мне? Своему Создателю?

Юлия молчала. Она не хотела говорить с этим чудовищем. Она не знала, что ответить на его обвинения, так как не чувствовала, что чем-то обязана ему или что-то должна. И чудище слегка запнулось и спросило, немного сбавив громогласный тон:

— Ты понимаешь, кто я, смертная?

— Нет, — без страха пожала плечами Юлия. — Но догадываюсь. Азраид?

— Верно! — глаза Бога вспыхнули ярким пламенем, а голос вновь окреп. — И ты смеешь меня ослушаться? Смеешь меня оскорблять и унижать перед моими людьми и перед людьми Балансора?

— Я не понимаю, о чём ты, — пожала плечами Юлия. — Мне забыли рассказать о тебе. А о твоих желаниях тем более. Сам чего-то придумал, сам же и обиделся!

— Молчи, смертная! — взревел Азраид, явно задетый за живое тоном Юлии. Девушку обдало зловонным ветром, едва не лишив равновесия, но она удержалась за холодные мраморные перила. — Я тебя создал, я дал тебе силу, — Бог указал глазами на Ваню, — а ты меня игнорируешь! С этой шаманкой связалась…

— Ваня не сила, Ваня — призрак… — хотела поправить его Юлия, но Азраид вновь разъярился.

— Молчи, смертная! Если я говорю — не призрак, значит, так оно и есть!

— Кто же она?

— Она сила, дарованная тебе мной. И тебе нужно освоить её и присоединиться ко мне! И вы вместе с королём Эльмиром Третьим станете моими эмиссарами на этой земле! Вы поведёте моё войско и вернёте моё влияние на это измерение… Вы будете править, пока правлю я… И возможно, я возьму вас с собой, когда настанет время для захвата других миров. Эта честь…

— Слишком много…

— Что?!

— Слишком много чести для меня одной, — сказала Юлия. — Позволь спросить. Эльмир твой вассал? Это от твоего имени он действовал? Это от твоего имени король убил отца?

— Конечно! — гордо взревел Владыка Мрака. — Всё так! И если ты примкнёшь к нам…

— Я никогда к вам не присоединюсь! — громко крикнула графиня.

— Что?! — возмущённо гаркнул Азраид, а глаза только ярче возгорелись в чернильном мареве, а сшибающий с ног ветер начал раскаляться.

— Ты убил моего отца! — крикнула Юлия. — Мою мать и всех моих сестёр! На что ты теперь рассчитываешь? Да я не то что никогда не буду служить тебе! Я буду бесконечно преследовать тебя! Рушить все твои планы, если получится! Мстить! И не успокоюсь, пока ты меня не убьёшь или пока я не уничтожу тебя!

Юлия резко замолчала, вдруг испугавшись, что сгоряча слишком много наговорила Богу. В ожидании неизбежной ярости она отступила на два шага, но эмоций Азраид не выказал. Лишь глаза последний раз вспыхнули огнём и потухли, выпустив чёрный дым.

— Тогда… — раздался сзади мягкий голос, графиня вздрогнула от неожиданности и обернулась. Следом, будто её отражение, повернулась и Ваня. Она всё ещё молчала, лишь едва подмигнула девушке и слегка, краешком губ, ободряюще улыбнулась. Из мрака вышел красивый юноша в роскошных одеждах. Чёрный шёлковый костюм, расшитый золотом и серебром, и необычная шляпа-цилиндр, с серебряной перевязью и алым, будто кровавым, бантом. Юноша улыбнулся и поправил изящные усы. Нечеловеческие глаза с кровавой радужкой смотрели Юлию хитро и презрительно. Он улыбнулся шире и заявил: — Тогда я уничтожу тебя. Коли мои игрушки противятся моей воле, они должны исчезнуть! Не так ли? Но и на этом я не остановлюсь. Поверь. И посмотри туда…

Графиня обернулась. Там, где раньше горели огромные глаза и клубилась чёрная непроницаемая дымка, скрывая всё, горизонт очистился, и перед графиней открылись восточные земли ди Ванэско. Хвойный лес на северо-западе, лиственный на юге и холмы и поля с деревнями вплоть до Сизых гор на востоке. И восточный тракт, по которому шли толпы солдат. А над землёй висели две луны, окрашивая бледными и призрачными зелёным и синим цветами землю. Энея и Яон.

— Я уничтожу всё это! — и Юлия ахнула от изменений, внезапно преобразивших мир. Будто на девушку накинули алую вуаль, и всё вокруг покраснело, словно покрывшись кровью. Изменился и цвет лун. Небесные двойняшки теперь отравляли мир алым тоном. Поля оказались покрыты трупами людей, лошадей и других существ, никогда раньше не виданных девушкой. Древние леса горели ярким пламенем, а Сизые горы превратились в цепь вулканов, плюющихся огненными камнями и выбрасывающими в небо столбы чёрного дыма. — Земли ди Ванэско и их люди перестанут существовать! И всё это случится, если не присоединишься ко мне. Ну что?

— Ты зло, — прошептала Юлия. — И ты — убил мою семью. Нам не о чем говорить! Нам некуда идти вместе! Нам… нам… точно не по пути.

— Я тебя понял, — ядовито улыбнулся юноша. — Что ж, тогда я объявлю на тебя охоту. И… не забудь вспомнить о моём великодушии, когда память начнёт показывать тебе не слишком приглядные воспоминания из детства. Поверь, ты не безгрешна, а строишь из себя… В общем, прощай.

И Азраид в одно мгновение рассы́пался пеплом, который подхватил ветер и живо снёс в сторону горящих лесов ди Ванэско. Юлия едва сдержала слёзы. Глядя на умирающий мир, она не могла поверить, что тоже поучаствовала в этом. Тогда она прошептала:

— Я найду тебя, поганый бог! Чего бы мне это ни стоило!

И мир, вдруг, всколыхнулся, заморгал и исчез, а потом вновь возродился…

И Юлия очнулась, подскочила с места и заорала:

— Ваня!

«Это был сон, — обеспокоенно ответил призрак, сидя рядом и пряча глаза. — Всего лишь видение. Всё, что он там тебе говорил, тебе приснилось».

Юлия хотела спросить, правда ли это, но обеспокоенный вид Сабрины и злой связанного Энцо остановили графиню. Деувшка представила себя, вскакивающую после сна и кричащую на всю поляну неизвестное никому из них имя. И решила, что это действительно странно. Потому Юлия осеклась и спросила:

— Долго я спала? — и лишь увидев вокруг бессознательные тела крестьян, добавила: — Долго я была без памяти? И что с ними?

— Я временно их успокоила, — сказала Сабрина. Она с тревогой смотрела на Юлию. — С помощью сил Балансора установила баланс между силами Света и Мрака. Людей это и вырубило, изгнало из их голов Мрак на время. Но и на тебя подействовало, хоть и не так сильно, а это значит…

— Она ведьма, — встрял Энцо.

— Я знаю, что это означает. — отмахнулась Юлия. — Долго я была без памяти?

— Часов пять, — сказала Сабрина. — Я успела сварить похлёбку из того, что нашла в седельной сумке Корина и накормить этого… и обработала раны у тебя на боку и на голове травами. Уж, извини, но грязь может убивать не хуже человека.

Юлия вспомнила рану на боку, «подаренную» солдатом короля в обмен на невинность, и вздрогнула.

— Ведьма, а красивая, — не унимался ведьмак. Он, наверное, видел, как Сабрина раздевала её, чтобы осмотреть рану, но Юлия на него даже не взглянула.

— То-то я чувствую, что отдохнула, — сказала Ди Ванэско. — И сейчас съела бы чего-нибудь…

— Ты была освобождена моим уравновешивающим молебном от нитей Мрака, связывающих тебя, — сказала старуха, накладывая похлёбку из ветхого медного чана, тоже выуженного из седельной сумки. Впрочем, и ингредиенты для похлёбки, монахиня выудила оттуда же. — Поэтому ты и отдохнула. Но я бы на твоём месте всё же разобралась с внутренними «путами».

— Ты тоже ведьма, старуха! — подытожил Барвоа. — Что за мир? Круго́м одни чародейки! Шагу ступить некуда…

Сабрина шикнула на ведьмака и проницательно посмотрела на Юлию, словно настаивая на изучении ею своих отношений с призраком, но не желая раскрывать постороннему в лице Барвоа тайны Юлии.

— Доберёмся до Кагоды, и местная монахиня поможет тебе с этим разобраться. Хорошо?

— Буду признательна, а пока… — Юлия помедлила, а потом сказала: — Мы же не будем ожидать, когда все эти люди вновь очнутся и набросятся на нас?

— Нет, конечно, — улыбнулась Сабрина. — Они сами о себе позаботятся. А нам надо идти. Доедай, и в путь. А то ночь застанет нас в дороге.

Юлия удовлетворённо кивнула и налегла на похлёбку, стараясь не смотреть за спину Энцо. Там, на одном из вырванных троллем брёвен сидела видимая только Юлии Ваня и насупившись смотрела на сестру. Потом медленно сказала:

«Это всё выдумки Азраида. Ну, что я якобы подослана тебе им. Чтобы поссорить. Ты, конечно же, не поверила? Юлия? Ответь!»

Но Юлия молчала и ела, и старалась не смотреть на Ваню. Семя сомнения поселилось внутри и грозило вырасти в огромное дерево.

Монахиня села на Корина, а Юлия устало шла рядом по широкой и неудобной для пешего путешествия просеке. Горный тролль повалил все деревья на пути, и теперь они где поломанные, а где и выдранные с корнем хаотично валялись на земле, иной раз полностью преграждая путь. Приходилось возвращаться и идти лесом, что отнимало последние силы. Юлия чувствовала себя изнеможённой и еле передвигала ноги. Столько событий за два дня, потребовавших от графини всех сил, едва не лишили её жизни. Ноги старались прирасти к земле, а руки отказывались подниматься. Глаза же намеревались плотно закрыться всякий раз, когда Юлия моргала, и девушка уже с трудом разлепляла веки. Но надо было пересилить себя и пройти хотя бы ещё несколько лиг, чтобы не слишком отрываться от войска короля. Да и оставаться тут, где разъярённые крестьяне кружили по лесу и огромный каменный человек находился поблизости, стало опасно.

Да ещё призрак сестры заладил:

«Расскажи ей обо мне! Расскажи!»

«Зачем? Чтобы она тоже решила, что я ведьма?»

«А ты попробуй! Расскажи. Всё в ней говорит, что старуха разбирается в том, что происходит вокруг».

«Нет. Наше желание разобраться в событиях только раскроет нас».

«Но мы не сможем зайти дальше этого леса, если не разберёмся!»

«А если выдадим себя, то дальше нашей с тобой поляны не уйдём! И даже союзница отвернётся от нас! Это понятно?»

«Понятно! — обиженно пропыхтела Ваня. — Но я, как и ты, хочу уяснить, почему не могу действовать без тебя и твоего разрешения. Думаю, ты тоже это хочешь узнать. Просто спроси».

— Нет! Не спрошу! — наконец, гневно воскликнула Юлия, забыв, что говорит вслух.

— Ты хочешь понять, откуда я так много знаю о Богах, демонах, древних тварях и колдунах с ведьмами? — спросила Сабрина улыбнувшись. Она явственно слышала последнее восклицание графини. — И почему об этом знает простая монахиня, вроде меня?

Юлия отвернулась, но через мгновение, пряча глаза, кивнула.

— Была бы благодарна, — тихо сказала она. — Всё, что творится вокруг, никак не вяжется с тем миром, в котором я ещё вчера жила. В нём были вполне счастливые и живые родители и сестры. Там не было войн, не было ведьм и чудищ, не было богов и  боли, которую принёс вот сюда, — Юлия положила руку на грудь, — Эльмир Третий. И теперь вместо тихого замка груда камней и пожирающий их тролль, вместо близких — трупы, а вместо понятного мира — перевёрнутый, и вопросы, вопросы, и нет им конца! Мне надо идти за королём куда-то за Сизые горы в доли́ну легендарных Оракулов и Красных драконов. Но я не знаю зачем, а главное, как я смогу победить короля и всю его армию? Я не знаю, как жить… и именно сейчас чувствую, что зря не умерла вчера с семьёй.

— Если боги оставили тебя в живых, значит, так нужно, — мягко сказала Сабрина. Она остановила Корина и повернулась к графине. — Думаю, твоему пленнику слышать наш разговор не стоит. Знания имеют свойства просачиваться сквозь чужие умы и окольными стезями попадать к желающим обладать ими. А идущий путём Мрака может сообщить своему богу всё что угодно, того не ведая. Понимаешь?

— Вроде, — тяжко вздохнула Юлия и принялась вертеть в десницах отцовский меч. Ощупывать ножны, гладить эфес и искусные чеканные узоры на рукояти. Она боялась сознаться, что не понимает. Отец всю жизнь держал дочь вне общества. Даже сестёр брал в особо важные поездки, а её никогда. Конечно, он из неё единственной когда-то пытался сделать воина, но подобное не считается путешествием. Самое дальнее, куда Юлия добиралась за всю жизнь, это опушка леса, с которой хорошо виден лишь Корнуэл, а вдалеке лес и поднимающиеся из-за него на юге горы. А знания о чужих странах лучше получать из путешествий.

— Ты хотела бы спросить, кто я такая, раз не совсем обычная монахиня? Верно? — продолжила Сабрина и когда Юлия кивнула, сказала: — Когда король и твой отец уничтожили ведьм, нам пришлось выбирать: либо идти с изгнанными Оракулами и Красными Драконами в их земли, чтобы продолжать служить Владыке Справедливости Балансору, или остаться и попытаться вести людей по пути праведности, а не по проторённой ими дорожке в фарватере Мрака. Поверь, их умы так и стремились туда снизойти. Человеческий рассудок — столь странная штука, что любыми способами старается пасть под ворохом желаний и склониться перед многочисленными искушениями. И мы, — монахини, — простыми истинами старались удержать мысли людей вдали от плохого. Но нам не удалось. И это не умаляет нашего провала, нет… Но сейчас речь не об этом же, верно?

Юлия сокрушённо кивнула. На её разум низошла пустота и не хотела пускать к внутрь головы мысли.

— Так вот, до всего этого я была жрицей настоящего Бога Справедливости. И лишь потом нас упростили до примитивного Равновесия. Но не в этом суть. Будучи жрицей, я знала многое и о других богах. И нас вполне могли бы подвергнуть остракизму, изгнать вместе с остатками Равновесия в горы на долгие годы. Поэтому мы, как и все остальные, притворились обычными людьми, преобразили учение о Высшей Справедливости в религию и начали её проповедовать. Всяко лучше, чем оставлять умы людей одних плутать во Мраке незнания и заблуждения… Потом что-то случилось с королём, и он начал уничтожать наши храмы. И я чувствую, что Владыка Мрака вновь пробудился. Это не просто объяснить, но я это видела в лицах прихожан, в людскихглазах, где вновь поселилось безумие, как когда-то давно… когда боги ещё не разругались и Мрак правил людьми на этой половине Мрачноземья. Думаешь, почему оно так называется?

— Из-за Владыки Мрака? — спросила Юлия.

— Точно, но нам помнить об этом запретил король, а до него другие… а теперь будет только хуже. Азраид в ярости. Об этом говорит скорость, с какой возрождаются древние монстры и разлагается всё хорошее в людях. Буквально вчера тролль ещё был грудой камней, а Виктор — прилежным прихожанином моей церкви. А теперь один в ярости рушит всё на своём пути, а другой испытывает неутолимую жажду мести и убийства. И ты здесь ни в чём не виновата, — Сабрина улыбнулась, заметив, с какой благодарностью графиня на неё посмотрела. Всё-таки слова утешения приятны всем. — Насколько я поняла из выкриков Виктора, безумный Эльмир Третий убил всю твою семью за якобы связь с ведьмами. Но здесь скорее другое… Мне кажется, без Азраида не обошлось. Это он вёл короля, вернее, ведёт и сейчас. А вот твоя необъяснимая способность общаться и управлять призраками…

— Откуда вы… — пролепетала испуганная Юлия, но Сабрина поспешила её успокоить.

— Знаю, конечно. А как же, милая? Я же родилась задолго до того, как люди начали прятать и уничтожать наследие Мрака. Изгнали чудищ, а потом и ведьм. Поэтому твоя особенность мне знакома, но есть и неприятная новость.

— Какая же?

— Она исходит от Владыки Мрака. Это он наградил тебя этим… качеством.

— Но я никогда не общалась с ним! — возмущённо и обиженно вскричала Юлия. — Я до вчерашнего дня и вовсе не ведала о его существовании!

— Успокойся, милая, — сказала Сабрина. — Об этом невозможно знать. С ним нельзя поговорить, если только он не захочет этого. Давно ты разговариваешь с призраком?

— Четырнадцать лет, — прошептала Юлия. Ей всё ещё было страшно признаваться в подобном. — С тех пор как погибла сестра. Она же и стала этим призраком.

— Её же ты и видишь, с ней разговариваешь, ей управляешь? — уточнила монахиня.

— Да.

— Но без тебя этот призрак не может ничего. Верно? Прости, я слышала ваши беседы, когда ты разговаривала с сестрой.

— Да, — вновь призналась Юлия.

— Это не совсем призрак, — заявила старуха, и Юлия удивлённо подняла на неё глаза. — Или не совсем обычный призрак. Точнее сказать не могу, не знаток. Тебе бы к ведьме...

— Зачем?

— Она бы помогла прояснить сущность силы, с которой ты имеешь дело. По пути к Сизым горам мы как раз заедем в Кагоду и наш храм, надеюсь, он ещё цел, ведь Кагода лежит чуть в стороне от восточного тракта. Но я бы уже сейчас тебе советовала больше общаться с этой твоей сущностью. Может, узнаешь немного нового.

— Я думала, что Ваня — призрак, — неуверенно сказала Юлия.

— Вряд ли, — покачала головой Сабрина, и совершенно серьёзно добавила: — Тенями невозможно управлять. Настоящими призраками, я имею в виду. А то, с чем ты имеешь дело, скорее некая сущность, дарованная тебе Азраидом…

— Что? Но как? — вскричала поражённая Юлия. — Я не чернокнижница!

— Такие силы бывают только у ведьм, милая моя, — грустно сказала Сабрина. — И уже неважно, хочется ли тебе ей быть или нет. Постарайся свыкнуться с этой мыслью, пока неведение и гордыня не убили тебя чужими руками. Враги-то будут уверены, что ты именно колдунья. Поверь. И чем раньше, тем лучше. Вряд ли ведьмой быть хуже, чем мёртвой графиней… А?

Юлия пожала плечами, и до конца не поверила в слова старухи. Девушка была ошарашена, а Ваня, как назло, молчала. Ну ничего, девушка ещё спросит с неё, что это за дела такие?

— Пойдём. Надо выходи́ть сейчас, если хотим затемно попасть в Кагоду. И никому ни слова о своих способностях. Они не оценят. Вон этот Барвоа до сих пор как одержимый орёт, что ты ведьма, не так ли?

— Точно, — согласилась Юлия. — Орёт не переставая…

Они быстро дошли до поляны, где проснулся тролль, и нашли Энцо привязанным к обломанному чудовищем столбу. Некоторое время Юлия рассматривала рытвины на месте груды камней, не в силах поверить, что вековые валуны ушли с поляны сами, оставив за собой гигантские следы, затем направилась к ведьмаку. Увидев женщин, Барвоа разразился яростной и непонятной длинной тирадой. Кажется, он страшно ругался. Всё, что надо было сделать Юлии, это разрезать путы и подвязать длинной верёвкой к седлу Корина. Запястья ведьмака всё ещё были скреплены путами, поэтому сопротивления не ожидалось. Но едва Юлия рассекла путы, как услышала предупреждающий крик Сабрины:

— Осторожно! Сзади!

Юлия резко обернулась и едва успела отбить удар отцовским мечом. Острый клинок лишь благодаря хорошей реакции тела увёл по касательной вилы Виктора. Из-за их тяжести крестьянина мотнуло в сторону, и девушка приставила к горлу бородача лезвие. Он застыл, не предпринимая попытки поднять вилы, но графине всё равно было не по себе. За спиной стоял Канас и другие мужики с орудиями труда, которые при желании могли представлять не меньшую опасность, чем любое холодное оружие. Цепы, грабли, вилы, топоры, косы и всё что попало под руку — палки, камни, оглобли… Позади из чащи леса высовывались женщины и дети. На лицах напряжение, отчего они выглядели страшно, будто невольными наблюдателями, а не хозяевами собственных тел, которыми не управляли. Юлия перевела взор на Виктора, и холодок страха поднялся по спине, закончившись где-то в затылке. Если не обращать внимания на общий вид, а ведь его задел камнем тролль и, кажется, что-то сломал мужчине в грудной клетке, то от его налитых кровью глаз взгляд отвести было труднее всего. Кажется, будто и не человек на тебя смотрит. Нечто звериное и потустороннее выглядывает прямо изнутри, из глубины… нечеловеческой уже сущности.

От страха и усталости рука дрогнула и едва не полоснула лезвием горло Виктора. И Юлия мысленно уже готовилась отправиться к погибшей семье, так как с гибелью предводителя, разъярённые крестьяне попросту разорвут всех причастных на маленькие кусочки, но здесь голос Сабрины, — глубокий и громкий, какой и должна иметь монахиня, — напевно разнёсся по поляне, разлился меж деревьев и затёк в уши бывших прихожан.

— О троллы ваас данке гобинс, — затянула Сабрина на неизвестном языке. — О каас мидс миделтон! Вас-кас данас!

Виктор засмеялся и покосился на монахиню, и не своим голосом сказал:

— Ты думаешь выгнать меня из умов этих слабых созданий в то время как я по праву владею ими, а, Сабрина?

Но старуха не слушала, а, знай себе, тянула заунывную мелодию на необычном языке.

— Тун нанкас таас! Тун киас мидлас! О сарам там варраам! О…

— Я больше не отдам ни тебе, ни Свету ни этих людишек, ни эту ведьму! — Юлия вздрогнула, когда Виктор повернул глаза на неё. Красные и злые, пронзительные и страшные… И Юлия едва не опустила меч. — Она моя! Она создание моего мрачного гения. Она изощрённый способ уничтожить одного смутьяна. Она венец мести! Тёмной и мрачной мести, и я намерен навсегда приручить её душу и заставить её силу сопровождать меня в этом мире! Слышишь, старуха?

Но та всё ещё протяжно и напевно выла слова давно забытого языка, и сделалось заметно, что от странной песни Виктору стало не по себе. Мужик вдруг задёргался и часто-часто заморгал, будто зрение исчезло, а Виктор пытался его прояснить. Следом задёргались и подельники. Крестьяне, их жёны и дети. И они завыли от боли. Страшный стон нескольких десятков людей наполнил лес, просачиваясь меж деревьев, подобно шуму ветра, ищущему свободный от препятствий путь. Юлии хотелось всё бросить и убежать, но то, что девушка окажется беспомощной, когда опустит оружие, заставляло прижимать лезвие меча к горлу Виктора.

— Атан тан сааб ваас коринускас! — продолжала читать древний текст Сабрина, и Юлия вдруг почувствовала, что ей тоже стало дурно. Рука с мечом дрогнула и никак не хотела возвращаться в прежнее положение. Зрение поплыло, и девушка услышала испуганный шёпот Вани:

«Что она говорит?»

«Не знаю, — прошептала Юлия. — Наверное, что-то защитное…»

«Защитное? Да мне плохо от этого! Да и тебе!»

«Мне плохо из-за усталости, — возразила Юлия. — Меня со вчерашнего дня бьют, убивают и пытаются насиловать. Я устала и хочу спать… или умереть».

«Нет! Ты не понимаешь! Это всё эти слова! Останови её!.. — слова призрака казались настолько далёкими, будто Ваню откинули прочь, и она кричала из-за какого-то особо толстого препятствия».

Или Юлия просто теряла сознание и способность слышать не только Ваню, но и вообще всех окружающих. Странная песнь Сабрины тоже унеслась далеко-далеко, и графиня вдруг нырнула в непроглядную темень.