Весёлая аудиосказка 0+ Как маленький автомобиль исполнил мечту Автор: Лида Данилова
🚗 "Мечты сбываются" - аудиосказка 0+, из книги 📖 "Большие и маленькие машинки "
Дорогие друзья, доброго вам прослушивания 🎶
🚗 "Мечты сбываются" - аудиосказка 0+, из книги 📖 "Большие и маленькие машинки "
Дорогие друзья, доброго вам прослушивания 🎶
Начну, пожалуй, с главного - культа Чебурашки в нашей стране могло не быть. Милый зверек с большими ушами вполне мог не стать национальным символом, более того - самого зверька с большими ушами могло не случиться.
Первая книга начинающего детского писателя Эдуарда Успенского вполне могла пройти незамеченной, издания подобных "повестей-сказок" тогда исчислялись десятками.
Первое издание "Крокодила Гены" 1966 года вышло минимальным для "Детской литературы" тиражом - 100 тысяч экземпляров.
По нынешним меркам цифра запредельная, но не забывайте, что только количество библиотек в Советском Союзе исчислялось десятками тысяч. При стотысячном тираже на долю книготорговой сети оставалось не так и много. Поэтому век абсолютного большинства издаваемых сказок был недолог - тираж, как правило, быстро раскупался, книга исчезала из продажи и через какое-то время - забывалась. Потому что переиздания доставались только избранным, чтобы получить переиздание, надо было или иметь "лапу" в издательстве, или изрядно нашуметь.
У начинающего и никому не известного Успенского никаких особых покровителей не было - кроме разве что Заходера, который был далеко не всесилен, да и не один Успенский у него был, других учеников хватало.
Нашуметь тоже не получилось - "Крокодила Гену" приняли довольно спокойно, никакого ажиотажа он не вызвал, и довольно быстро начал забываться.
Именно этим, кстати, объясняется тривиальность образа Чебурашки в первых изданиях, о чем мы подробно поговорим в следующей главе. И для Алфеевского, и для Калиновского сказка начинающего автора про крокодила, работающего в зоопарке крокодилом, и непонятного зверька из ящика с апельсинами была обычным "проходным" заказом, ради которого можно было особо не упираться. Не "Алиса" Кэррола, чай, и не "Снежная королева" Андерсена.
Люди есть люди, что уж там...
По деньгам, кстати, первая серьезная книжка автора тоже не облагодетельствовала. Как объяснял сам Успенский: «В ней было 50 машинописных страниц. То есть почти два авторских листа. Поскольку за лист платили 300 рублей, я получил в качестве гонорара за всю книгу 600 рублей. Тираж не имел никакого значения».
Получить несколько среднестатистических месячных окладов за тоненькую книжку сегодня звучит фантастикой, но по тем временам - обычно дело.
В общем, все сложилось нормально, скорее хорошо, чем плохо, поэтому Эдуард Успенский спокойно продолжал работать дальше.
Но вдруг ему повезло.
Вот как описывал случившее давний друг и биограф Успенского, финский писатель Ханну Мякеля, более известный как автор "Дядушки Ау": "На этом успех «Гены», однако, иссяк бы, если бы маленький сын Алексея Аджубея, влиятельного зятя Хрущева, не принес отцу книгу про Гену и не сказал: «Вот книжка, по которой нужно сделать мультфильм». У Аджубея как раз тогда был в гостях режиссер Роман Качанов, который услышал разговор, увидел книгу и взял ее в руки".
Роман Качанов был одним из считанных режиссеров, умевших классно делать обычно проклинаемые кукольные мультики - и как раз тогда он прогремел своей "Варежкой" и искал новую тему для работы.
История, изложенная в книжке, ему понравилась, и он начал делать мультик. А художником-постановщиком на проект взял великого Леонида Шварцмана, который и придумал гениальный образ Чебурашки - маленького и милого ушастого зверька.
Мультфильм "Крокодил Гена" появился в телевизоре 14 ноября 1969 года - и стал реальной бомбой!
Здесь идеально сложилось все - чумовой сценарий Успенского, режиссура Качанова, образы Шварцмана, голоса Василия Ливанова, Клары Румяновой и других великолепных артистов, лучшая в мире речь «Мы строили, строили и наконец построили» и залипучая «Песня Шапокляк» композитора Михаила Зива: "Кто людям помогает - тот тратит время зря, хорошими делами прославиться нельзя".
На волне успеха съемочная группа лихорадочно кинулась снимать продолжение - и, редкий случай - не уронила планку. Вышедший через два года "Чебурашка" высыпал зрителям новую россыпь крылатых выражений вроде "Мы не хотим в живой уголок, мы хотим в пионеры", а сменивший Зива Шаинский обогатил русскую культуру главной песней про день рождения: "Пусть бегут неуклюже пешеходы по лужам...".
Чебурашка, Гена и Шапокляк стали советскими супергероями, народ сочинял про них анекдоты в товарных количествах, а съемочная группа уже доделывала очередной хит - мультик "Шапокляк".
Да что рассказывать, а то вы не помните... Поезд "Москва-Ялта"; грузин-проводник; билети били, но сплыли, на следующей станции - висажу; слушай, Гена, давай я вещи понесу, а ты возьми меня? Это ты здорово придумал; дуристы, то есть туристы; тортик! шоколадный! свеженькой!; балда ты, Петя! и апофеозом на крыше вагона - "Крокодил, играй!" и реально прямо босиком по сердцу: "Каждому, каждому в лучшее верится, катится, катится, голубой вагон".
Часто говорят, что зря эта жадная сволочь Успенский пыжился, если бы не мультфильмы - он был бы никто и звать его никак.
Но это не так.
Спору нет, есть много неподдельно талантливых писателей, которым не выпало своего "Чебурашки", и они так и остались малоизвестными. Не редкость и обратные случаи, когда успешные экранизации делали кумиров из довольно-таки средних писателей.
Но это все не про Эдуарда Успенского.
Он был слишком талантлив и запредельно работоспособен, чтобы остаться в безвестности.
Да, Чебурашка мог не выстрелить, и остаться просто одной из его книг, как остался, например, "Меховой интернат".
Легко.
Но в том-то и дело, что если не выстрелил бы "Чебурашка" - выстрелило бы "Простоквашино". Или "Гарантийные человечки". Или "Вниз по волшебной реке". Или "Вера и Анфиса".
Или "Радионяня" из радиоприемника - "Мы рады вас приветствовать, товарищи ребята! Конечно, если дома вы, а не ушли куда-то".
Или "АБВГДейка" из телевизора:
Вот вам стол, а вот скамейка.
Взяли в руки карандаш.
Наша АБВГДейка
На экран приходит наш.
Это тоже он, да.
Ведь книгами кипучая деятельность Эдуарда Успенского ни фига не ограничивалась.
Он писал сценарии новогодних утренников, сочинял сюжеты для художников в журнале "Веселые картинки", довольно долго работал на "Союзмультфильме", и многие наверняка удивятся, узнав, что и "Рыжий-рыжий-конопатый", и "Антошка, Антошка, пойдем копать картошку", и "Наследство волшебника Бахрама" и "Пластилиновая ворона", и "Баба-Яга против!" и "Ивашка из Дворца пионеров" и "Про Сидорова Вову" и многое-многое другое - это тоже он.
Наконец, он был невероятно классным поэтом. Я даже не про ставших уже классикой "Осьминожек", "Над нашей квартирой" или "Птичий рынок". Вы просто вспомните, каким троллем 888 уровня он выглядел в тогдашней назидательной, дидактичной и, что греха таить, малость скучноватой детской литературе брежневских времен.
Я как-то читал дочкам "Академика Иванова", и вдруг у меня, взрослого папы, случилось истерика от смеха. Девочки недоуменно смотрели на бьющегося в корчах красного папу, истекающего слезами, пришлось прочитать еще раз, выделив голосом нужное слово:
У пожарных дел полно:
Книжки, шашки, домино.
Но когда опасность рядом,
Их упрашивать не надо.
Полчаса на сбор дружине –
И она уже в машине.
А его малоизвестные вещи, написанные по мотивам мультиков про Гену и Чебурашку? Я недавно читал - клаву чаем из носа залил. Там одна песня туристов-дуристов чего стоит! Нет, не "В Подмосковье ловятся лещи", он туда новое насочинял:
Ах, до чего за городом
Приятно и красиво,
От свежего от воздуха кружи́тся голова,
В одной авоське — колбаса,
В другой авоське — пиво,
Вокруг растут берёзы и прочие дрова.
Дружина и милиция
Нас в жизни не осилят,
И люди деревенские недаром говорят:
«Поставь от них заборы —
Они их перепилят,
Спусти на них собаку — они её съедят».
В общем, отпетлять от титула великого сказочника шансов у Эдуарда Успенского не было.
Поэтому давайте просто вспомним трех главных героев его первой книжки в твердой обложке, нечаянно спродюсированной хрущевским зятем.
________________________
Моя группа во ВКонтакте - https://vk.com/grgame
Моя группа в Телеграмм - https://t.me/cartoon_history
Моя страница на "Автор.Тудей" - https://author.today/u/id86412741
Во Франции её зовут La Chaperone Rouge, в Германии — Rotkäppchen, а самое забавное имя у неё в Чехии —Červená Karkulka («Червена Каркулка»). Красную Шапочку знают по всему миру, но мало кому известна история этой сказки.
Так выглядел Шаперон
Впервые сказку о Красной Шапочке услышали в Европе в XIV веке. Как и многие сказки, ставшие потом детскими, вначале она была совсем не детской, а страшной и противной. Например, волк не съедает бабушку, а готовит из неё какое-то мерзкое кушанье и кормит им внучку. И никаких спасателей-дровосеков в конце!
Первым убрал из сказки ужасы Шарль Перро в 1697 году. Он же одел Красную Шапочку в красную шапочку: до этого в сказке не уточнялось, как была одета девочка, обманутая волком.
Перро подарил ей не просто шапочку, а шаперон — головной убор, который в то время в городах уже давно не носили, а в деревнях он всё ещё встречался. Таким образом подчёркивалось, что Красная Шапочка — девочка деревенская, «из народа», а история эта произошла, скорее всего, уже давно.
В привычном для нас виде сказку записали братья Якоб и Вильгельм Гримм в 1812 году. Якоб Гримм, старший из братьев, был большим любителем древностей, старинных преданий и мифов и какое-то время служил личным библиотекарем Жерома Бонапарта, младшего брата императора Наполеона I.
Скорее всего, именно тогда Якоб Гримм услышал историю о злобном и хитром волке, нападавшем на детей и женщин французского графства Жеводан почти 50 лет назад. С 1764 по 1767 год жеводанский волк, или, как его чаще называли, «жеводанский монстр», нападал на людей больше 200 раз, при этом погибло почти 100 человек.
Очевидцы рассказывали о жутком звере, по сравнению с которым знаменитая собака Баскервилей покажется пуделем. Невероятно огромный и сильный, волк отличался ещё и редкостной хитростью. Король Франции лично посылал своих лучших охотников, чтобы поймать или убить этого монстра, но тому всегда удавалось ускользнуть. Местный губернатор направил в Жеводан отряд из 50 солдат, но и они не смогли отыскать и убить жеводанского зверя.
Нападение жеводанского монстра
Жители запирались дома и не выходили на улицу поодиночке. Многие называли жеводанского волка «оборотнем»: дескать, тот умеет, подражая человеческому голосу, звать путников по имени и заманивать неосторожных в лес или в болото.
Некоторым всё-таки удавалось спастись — почти как Красной Шапочке. Как-то раз семеро крестьянских детей шли из деревни Вилларе, когда на них напал жеводанский зверь. Однако дети не испугались: у них были палки с привязанными ножами, и они смогли отбиться от монстра.
Самым смелым оказался 12-летний Жак Портфэ, и в награду за храбрость король Франции лично приказал дать мальчику образование. Когда Жак вырос, он стал лейтенантом артиллерии во французской армии.
В другой раз монстр напал на группу девушек из деревни Польяк-ан-Маржорид. Одна из девушек, Мари-Жан Валле, схватила деревянный кол и нанесла зверю серьёзную рану, после чего тот убежал — так она спаслась сама и спасла своих подруг.
Через три года нападения прекратились. Но загадка осталось загадкой: был ли этот монстр волком? Очевидцы говорили, что зверь «похож на волка, но не волк»: это был хищный зверь огромного размера, с полной острых зубов пастью, но при этом с длинным тонким хвостом и копытами вместо когтей.
Кроме того, «волк» якобы никогда не выл, как воют собаки или волки, а его голос, скорее, напоминал человеческий смех. Шкура «волка» была не серой или чёрной, а светло-коричневой, с тёмными пятнами. Наконец, «волк» прекрасно бегал по скалам и болотам, а во время атаки часто вставал на задние лапы, чего настоящие волки никогда не делают.
Эндрюсарх (реконструкция)
В конце XIX века учёные обнаружили кости древних хищников — мезонихий, таких как эндрюсарх или синоникс. Эти животные были очень большого размера, c длинным тонким хвостом, огромной пастью с острыми зубами и копытами вместо когтей.
Описания «жеводанского монстра» во многих деталях удивительно совпадали с выводами учёных. Например, учёные считают, что мезонихии обитали в прибрежных или болотистых местностях. «Жеводанский зверь», по воспоминаниям современников, тоже невероятно искусно прятался от охотников именно в болотах. Но мезонихии вымерли больше 30 миллионов лет назад. Откуда же такой зверь мог появиться во Франции XVIII века?
Ещё через сто лет в Шовэ, неподалёку от графства Жеводан, была открыта неизвестная ранее пещера. Внутри нашли больше 400 древних наскальных рисунков. Рисунки изображали животных: лошадей, оленей, вымершего шерстистого носорога, а также хищников — львов, медведей, волков и загадочного зверя, которого учёные назвали «пантера из Шовэ».
Пантера из Шовэ
Огромного размера, со шкурой, покрытой пятнами, с тонким длинным хвостом и головой, похожей на волчью или медвежью. Это животное совершенно не похоже на пантеру, но при этом очень здорово напоминает древних мезонихий и «жеводанского монстра». Значит, всего лишь 30 тысяч лет назад доисторические охотники знали животное, обитавшее на Земле 30 миллионов лет назад? 30 тысяч лет — для биологии совсем небольшой срок...
Полистать журнал "Лучик" можно здесь
Подписаться с доставкой в почтовый ящик – на сайте Почты России
Купить – на Wldberries
Скачать несколько номеров бесплатно – здесь
Наш Телеграм-канал: https://t.me/luchik_magazine
Вот я и добрался до последнего великого сказочника СССР, создавшего целую галерею культовых сказочных героев.
Эдуард Николаевич Успенский родился 22 декабря 1937 года в подмосковном Егорьевске в семье партийного работника Николая Михайловича Успенского и инженера-машиностроителя Натальи Алексеевны Успенской, в девичестве Дуровой.
Вопреки распространенному мнению, к евреям Эдуард Успенский никакого отношения не имел, зря Сергей Михалков обзывал его «главарем сионистского гнезда» - папа крокодила Гены и мальчика Феди был русским со всех сторон. По отцовской линии писатель происходил из железнодорожных рабочих Ельца, по материнской - из купцов города Вышний Волочек Тверской губернии, и даже отчим, Николай Степанович Пронский, у него был ставропольским казаком.
Никаких отношений с малой родиной новый гражданин Страны Советов завязать не успел - мальчику не было и года, когда семья переехала из Егорьевска в Москву, в "цековский" дом на Кутузовском проспекте, который тогда еще был Можайским шоссе. В ЦК ВКП(б) отец, собственно, и работал - заведовал мукомольным отделом.
Несмотря на должность отца, сказать, что маленький Эдик в детстве как сыр в масле катался - означало бы погрешить против истины.
Сначала война, эвакуация на Урал, где семья прожила два года. Отец приезжал один раз, зашел к сыну в детский сад, посмотрел, как они живут, после чего пошел на озеро и подстрелил утку - он был страстный охотник. Как признавался позже сам писатель: «Это стало праздничным днем для детского сада».
После войны у отца открылся туберкулез, что в голодные послевоенные годы было если не приговором, то близко к тому. Официальная медицина оказалась бессильна, в ход пошла народная. Как признавался позже Успенский своему биографу, финскому писателю Ханну Мякеля: «Все продукты питания, которые ЦК выдавал своим сотрудникам, шли на продажу на рынке. На полученные деньги на том же рынке покупался затем медвежий или барсучий жир, с помощью которого пытались вылечить легкие отца. Так что мы жили очень бедно. Кусок белого хлеба с сахаром был большим поводом для радости. Как-то я не хочу вспоминать об этом».
Ничего не помогло - отец умер, когда Эдику было десять. Жизнь становилась все хуже и хуже, мать одна на свою инженерную зарплату откровенно не вытягивала троих сыновей-подростков и пожилую свекровь, жившую в их же квартире.
Вышла замуж вторично - без особой любви, за бухгалтера много старше себя, с сыном от первого брака, ровесником Эдика. Мальчики стали учится в одном классе и драться практически ежедневно. Впрочем, по послевоенным меркам и такой вариант замужества проходил по категории "повезло бабе". Отчим детям запомнился разве что любовью к чтению, но книжный шкаф от пасынков он запирал на несколько замков.
Это не помешало будущему писателю пристраститься к чтению. Настолько, что однажды это обстоятельство изменило его судьбу. Сломав ногу во время очередных дворовых похождений, Эдуард Успенский попал в больницу, и там от скуки начал читать учебники, принесенные матерью: "За два месяца я прочитал книги от начала до конца и понял прочитанное. С тех пор в начале каждого учебного года я сразу от начала до конца прочитывал учебники по математике и физике. В результате я начал успевать по математике, физике, химии действительно хорошо, участвовал в математических олимпиадах и стал гордостью школы".
После школы поступал на Физтех, но в элитный вуз его не взяли из-за упоминания о приводе в милицию в личном деле. Зато в Московский авиационный институт юный Успенский прошел без проблем. В студенчестве увлекся самодеятельностью, играл в КВН, писал тексты для студенческого театра миниатюр и на этой ниве изрядно прославился.
Настолько, что пошли серьезные заказы, и даже после вуза молодой инженер, трудившийся на секретном ракетном заводе, подрабатывал сочинением интермедий для артистов эстрады. Работал в соавторстве с еще одним выпускником МАИ Феликсом Камовым, будущим "отказником" и активистом движения за право евреев на репатриацию в Израиль. Вот как Успенский описывает свою тогдашнюю жизнь: "Работали как проклятые. Сначала восемь часов на заводе, потом ехали или к нему, или ко мне и до полуночи сочиняли сценарии или куплеты - «Пожевав свою резинку, янки выплюнул в корзинку. Что ж, нагнуться мне не лень — вот жую четвертый день»".
Сочиняли успешно. Настолько, что сначала Камов, а затем и Успенский, проработав на заводе с 1961 по 1964 год, ушли "на вольные хлеба" литературной поденщины, работая в основном на эстрадный дуэт Лившица и Левенбука.
Эстрадные миниатюры кормили хорошо, но, на наше счастье, Успенский быстро понял, что с этим делом надо завязывать: "Материально это труд выгодный, но опасный. Много талантливых людей погибло на эстраде, потому что она затягивает, ты начинаешь мыслить эстрадными шаблонами. И вырваться невозможно: один заказ сменяет другой, за ним третий — и так до бесконечности. А получается что: гонорары есть, актеры тебя знают, комплименты сыпят, с удовольствием играют твои сценки, но ни реального признания, ни внутреннего удовлетворения у автора нет".
Сегодня, кстати, эта опасность подсесть на быструю отдачу усилилась кратно - не счесть, сколько людей с божьей искрой разменяло свой талант не на деньги даже, а на лайки и комментарии.
А Успенский решил стать детским писателем и пошел в студию Бориса Заходера, о котором, несмотря на свой более чем сложный характер, всегда отзывался с неизменной благодарностью: "Заходер помог многим - мне, Грише Остеру, Андрею Усачеву. Он был суровый и едкий человек, но никогда не был предателем. Не сразу, но все-таки помог выпустить мою первую книжку. Тонюсенькая была, но все же настоящая книга!".
В интернете часто пишут, что первой книгой молодого автора стал сборник "Все в порядке" 1965 года, но это не так. Книжка с таким названием вышла у него в 1976 году и была даже не в первой десятке.
А дебютом была тоненькая книжка 1965 года "Смешной слоненок".
Тем, кто не помнит у Успенского никаких смешных слонят, поясню, что заглавное стихотворение за прошедшие полувека успело не только забыться, но и пройти реинкарнацию.
Одну простую сказку,
А может, и не сказку,
А может, не простую
Хочу я рассказать.
Ее я помню с детства,
А может, и не с детства,
А может, и не помню,
Но буду вспоминать.
В одном огромном парке,
А может, и не в парке,
А может, в зоопарке
У мамы с папой жил
Один смешной слоненок,
А может, не слоненок,
А может, поросенок,
А может, крокодил.
Справедливости ради замечу, что маленький шедевр Успенского "Все в порядке" в дебютной книжке тоже уже был:
Мама приходит с работы,
Мама снимает боты,
Мама проходит в дом,
Мама глядит кругом.
— Был на квартиру налёт?
— Нет.
— К нам заходил бегемот?
— Нет.
— Может быть, дом не наш?
— Наш.
— Может, не наш этаж?
— Наш.
Просто приходил Серёжка,
Поиграли мы немножко.
— Значит, это не обвал?
— Нет.
— Слон у нас не танцевал?
— Нет.
— Очень рада.
Оказалось,
Я напрасно волновалась!
А в следующем, 1966 году, потихоньку завязывающий куплетист и сценарист получил практически прощальный привет от эстрады - сборник "Четверо под одной обложкой", собравший эстрадные миниатюры молодых юмористов А. Арканова, Г. Горина, Ф. Камова и Э. Успенского.
Но гораздо сильнее на его судьбу повлияла другая книжка, увидевшая свет в том же 1966 году.
Книжка называлась "Крокодил Гена и его друзья".
И она, как вы догадываетесь, достойна отдельной главы.
________________________
Моя группа во ВКонтакте - https://vk.com/grgame
Моя группа в Телеграмм - https://t.me/cartoon_history
Моя страница на "Автор.Тудей" - https://author.today/u/id86412741
Самая известная сказка Сергея Михалкова - это "Дядя Степа", написанный в 19-летнем возрасте в начале 30-х.
Но жизнеописанием "самого главного великана" творческое наследие сказочника Михалкова не исчерпывается.
Как я уже сказал - он мог появится в этой книге практически в любое десятилетие.
В сороковых - с послевоенной сказкой 1946 года "Веселое сновидение, или Смех и Слезы". Сегодня этот веселый винегрет из сказок Шарля Перро «Кот в сапогах» и Карло Гоцци «Любовь к трем апельсинам» обозвали бы "лютым постмодернизмом" и правильно сделали.
Причем написана сказка с изрядной лихостью и все эти "чудовища вида ужасного схватили ребенка несчастного" оседают в памяти навсегда. Не случайно сказку дважды экранизировали.
Первый раз - наш великий режиссер-сказочник Александр Роу, его фильм "Новые похождения Кота в сапогах" вышел в 1958 году.
Второй раз про короля Унылио, принца Чихалью и министра без портфеля Кривелло вспомнили в 1976 году, когда на экраны вышел фильм Игоря Усова «Веселое сновидение, или Смех и слезы».
Сценарии к обеим commedia dell'arte писал один и тот же человек, и вы знаете фамилию этого человека.
Пятидесятые у Михалкова ознаменовались знаменитой пьесой "Зайка-зазнайка" о предприимчивом косом, подрезавшим ружье у спящего охотника и начавшим строить в лесу всех подряд - лису, волка, "к зиме, может, в берлогу перееду, а потом - в Африку, на львов охотится!".
В шестидесятые появилась еще одна знаменитая "песня про зайцев" под названием "Трусохвостик". «Живут в однокомнатном домике зайцы: Трусохвостик и Пуговка. В домике у них – столик, две табуретки, две кроватки. На стене часы-ходики и большой отрывной календарь. На листке календаря – красное 12-е число…».
Сейчас эта история про суеверного зайца, отправившегося в незадавшийся полет в понедельник, 13 числа, несколько подзабылась, но во времена моего детства была весьма популярна.
В семидесятые - на выбор. Хотите - пьеса "Первая тройка, или Год 2001-й" 1970 года.
"Первый раз слышим!" - скажите вы. А я спрошу - а фильм "Большое космическое путешествие" помните?
Это она.
Да, по Михалкову, он и сценарий писал.
Для меня самое примечательное в этом фильме даже не волшебная музыка молодого Рыбникова - "я тебе, конечно, верю, разве могут быть сомнения" - а судьбы 13-летних пионеров, сыгравших ту самую "первую тройку".
В них, как в капле воды, отразилось скорое будущее страны с названьем кратким "СССР".
Людмила Берлинская, дочь виолончелиста Валентина Берлинского, сыгравшая Свету Ишенову из Бухары, отказалась от дальнейших предложений сниматься в пользу музыкальной карьеры. Кстати, эта она исполнила в фильме песни "Ты мне веришь?" и "Млечный путь". С 14 лет гастролировала как пианистка, в 17 играла с Юрием Башметом и Виктором Третьяковым. Сразу же после распада СССР уехала в Париж, где стала очень успешным музыкантом. Очень много гастролирует, также является артистическим содиректором музыкального фестиваля La Clé des Portes.
Сергей Образцов, исполнитель роли Феди Дружинина из Москвы (слева), школьником снялся в полудюжине фильмов, но актером в итоге не стал. Он посвятил свою жизнь гражданской авиации, несколько лет назад, по слухам, занимал должность начальника отдела развития систем дирекции по информационным технологиям международного аэропорта Шереметьево.
А вот исполнитель роли Саши Иваненко из Донецка Игорь Сахаров (справа) после школы ушел в армию, попал в Афганистан, во время одного из боев получил тяжелейшую контузию и несколько ранений. Работал водителем, умер в 32 года от последствий ранений.
Но вернемся к Михалкову.
Если вам не по душе грустная история уже точно не состоявшегося в 2001 году большого космического путешествия - можете отдать предпочтение веселому "Празднику непослушания", который Сергей Владимирович выпустил на следующий год после "Первой тройки", в 1971-м.
Обожаю.
Просто обожаю эту повесть-сказку. Ужасный ребенок - сделан из гребенок, дедушкина краска ультрамарин, едоки мороженого, примерзшие к стулу и ликующая надпись на школьных досках "Все уроки отменяются!".
Особенно она хороша с картинками Германа Огородникова, для которого эта книга стала дебютом в качестве иллюстратора.
Прикуривающий школьник на переднем плане в наши дни, когда в телевизоре у взрослых-то сигареты блюреят, выглядит приветом из другой эпохи.
В общем, уж чего-чего, а творческого разнообразия сказочнику Сергею Михалкову не занимать.
И вообще, хотел бы заметить, что его, разумеется, можно обвинять в приспособленчестве, алчности и беспринципности - ваше право.
Но вот популярных обличений в бездарности он точно не заслужил.
У бездарей есть одна неотменяемая особенность - от них не остается ничего, кроме сдаваемых в макулатуру и выбрасываемых на помойку нечитанных книг.
А когда я работал над этой главой, то искренне удивлялся - насколько же много Михалкова осталось в русском языке!
Нет, я даже не про гимн. Гимн - отдельная песня.
Думаю, практически все знают фразы из его детских стихов, ушедшие в народ и ставшие поговорками:
Мамы разные нужны, мамы всякие важны.
Вы, товарищ, сядьте на пол, вам, товарищ, все равно.
На прививку, первый класс! Вы слыхали - это нас!
Дело было вечером, делать было нечего.
Корову свою не продам никому — такая скотина нужна самому!
Ну, подумаешь, укол! Укололи и – пошел...
Иногда эти поговорки уже не совсем детские - вроде присказки "А сало русское едят!", выражения "Заяц во хмелю" или двустишия "Да я семь шкур с него спущу / И голым в Африку пущу!".
Да-да, райкинское "Она же тебя в голом виде в Африку пустит!" - именно оттуда.
Но уже гораздо меньше людей сегодня помнят о том, что именно Михалков придумал выражение "Нам не страшен серый волк". У Черчилля и Роунел, авторов песенки из мультфильма Диснея поросята, как известно, не хвастались, а спрашивали: "Who’s afraid of the Big Bad Wolf? (Кто боится большого злого волка?).
И уж точно никто не помнит, что Сергей Михалков - один из авторов надписи на мемориальной плите над могилой Неизвестного солдата в Москве. Знаменитую фразу: "Имя твое неизвестно. Подвиг твой бессмертен" предложила комиссия писателей в составе Сергея Михалкова, Сергея Наровчатова, Константина Симонова и Сергея Смирнова.
Впрочем, у него хватает и сольных афоризмов, чье авторство давно и прочно забыто. Кто-нибудь помнит, что именно Михалков-старший придумал словосочетание "Партия - наш рулевой!"? Именно так и называлась песня на его стихи 1952 года, которые композитор Вано Мурадели положил на музыку.
Но мой личный топ михалковских, как выясняется, поговорок, возглавляет фраза "Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет".
Как я узнал, копая информацию для этой главы, это строчка из его давно забытого стихотворения 1938 года «Происшествие в горах».
________________________
Моя группа во ВКонтакте - https://vk.com/grgame
Моя группа в Телеграмм - https://t.me/cartoon_history
Моя страница на "Автор.Тудей" - https://author.today/u/id86412741
Сказка на конкурс текстов по творчеству П. Бажова. Кому приглянётся, прошу поддержать лайком https://author.today/work/346631
Дед Степан появился в Мезенском в восьмидесятых годах прошлого века. Про него сразу прошёл слух: «Бирюк, бобыль». Вдовушки, соседки по улице, приосанились, зашустрили с предложениями помощи по хозяйству, всякими советами по делу и без дела, а то и просто стали попадаться старику по утрам, когда он с допотопной сеткой-авоськой шёл к ближнему сельмагу. Соседки-то наши таковы: им всё известно, вся подноготная про каждого — куда там ФСБ или ЦРУ… Вот и дознались, что вселило Степана в бывшую избу-библиотеку очень большое начальство. Оно же наказало-пригрозило местному самоуправлению, чтобы деда берегли: врача там по первому чиху позвать, дровец завезти, поколоть и в поленницу сложить, присмотреть за хулиганьём, чтобы не обижало. Мол, орденоносец новый житель Мезенского, с заслугами перед правительством и народом.
Но не бывшие доблести Степана так волновали вдовствующих соседушек, а то, что дед был крепок, хотя сутул и костист; сам вошкался по хозяйству; не пил и не курил; не облысел с возрастом и пузо не отрастил. И главное — пенсия-то, поди, у него огроменная, а трат он не любил, довольствовался малым. По всему выходило, что жених он завидный и быть среди соседушек войнам за его сердце.
Но Степан оказался неприступной крепостью: на заискивающие заигрывания не отвечал; помощь отвергал: «Благодарствую, не нужно!» Но не равнодушие оказалось главным его оружием: в глазах старика, казавшихся тёмными из-за бровей «козырьком», плескалось горе горькое, тоска неизбывная. Оттого-то всем претенденткам на его внимание становилось неуютно рядом с ним. А если по правде-матушке, то они чувствовали стыд, дескать, лезут человеку в душу любопытства или корысти ради. А она, душа-то, поди, выболела до донышка.
Однако не все бабки «на выданье» в Мезенском были добры и человечны. Нашлись и озлобившиеся на нелюдимость Степана. Стали поговаривать, что по молодости он на приисках разбойничал, а теперь за ним гоняются призраки невинно загубленных. Кто-то старика в колдуны записал, кто-то — в сумасшедшие. Почему он сидит вечерами на лавчонке у забора и шарит глазами по небу над крышами домов, будто ищет чего-то незнамо где?
Почтальонша, которая разносила пенсии, добавила смуты и брожения в мнение сельчан. Она шепнула по великому секрету приятельнице, что старику по паспорту сто лет. И этот секрет вскоре пошёл полыхать огнём прений по всему Мезенскому: не иначе пришлый дед — один из тех, кто был Вечным рудокопом сами знаете при ком. Да, тогда все боялись имя Хозяйки зря произнести. Эх, коли бы люди знали, что возраст этот был занижен очень большим начальством на целых двадцать годков! Так нужно было…
Степан в своём одичалом саду только траву косил, картошку-моркошку не сажал. Но в травке почти всё лето сияли осколками небесной синевы незабудки да томно блестели на солнце лепестки фиалок. Чудно ведь это: любишь простые цветы — выйди со двора, переберись через поле да любуйся. А сад-огород для пропитания люди заводят. И вот через эти цветочки-то сельчане и утвердились в мысли, что Степан есть колдун колдунский.
А дело было так.
В доме через улицу жило крикливое, драчливое семейство Коршуновых: семь пацанов-погодков и махонькая девчоночка-последыш. Из добытчиков — отец-горбун, родни никакой. Пришлые, как и сам Степан. Олька с весны до поздней осени чёрными пятками сверкала, потому что братцы обутки друг за другом успевали до подошв сносить. В сарафане из материнского старья бегала. Но девица ведь — шестой годок пошёл, — собирала зрелый шиповник, натирала его воском и делала себе бусы.
А проказливые братцы так и норовили эти бусы сорвать, чтобы Олька голосила погромче и от матери подзатыльники получала. Всяко в семьях бывает; иные дружны, другие зловредны. А семейные распри никогда ни к чему хорошему не приводят: и полюбовные отношения в родове разрушат, а уж там, где каждый только за себя, — навек рассорят.
Дед Степан на своей лавке дремотно в небо смотрел, когда мальчишачье варначьё догнало Ольку да сдёрнуло у неё бусы с шеи. Так и посыпались яркие огоньки в серую лужу после недавнего дождя. Девчушка кинулась подбирать — да где там! Заревела баском, таким же, как у родных братиков.
Дед Степан крякнул от досады и сказал:
— А поди-ко сюды, малая…
Шустрая Олька мигом сообразила, что её пожалели, и решила выгоду поиметь.
— Дедко, дай пять рублей на стеклянные бусики… — пробасила, швыркнув сопливым носом.
— Ишь, какая… «дай» ей — протянул дед. — «Дай» уехал на Валдай, поди догоняй!» А вот заработать можешь. Набери-ко мне полный кисет цветочных венчиков. Только травы и листьев не вздумай натолкать. А потом и бусики получишь.
— На што тебе цветы? — удивилась проныра.
— На подоконнике посушу и всю зиму буду лето вспоминать.
Олька схватила кисет и шмыгнула в дедов садик.
Это услышала одна из соседок и попеняла Степану:
— Зачем девке голову морочишь? И так у неё жизнь не сладка: братья дерутся, родители ругают почём зря. Босая, полураздетая бегает, а ты над ней смеёшься.
— Так что ж ты одёжкой со своих дочерей её не наделила? — хмуро спросил Степан.
— А на что мне чужое дитя, когда своих полно? — рассердилась соседка и потопала по своим делам.
В это время из-за забора раздалось Олькино бурчание:
— Дедко, а дедко! Кисет-то у тебя без дна, штоль? Всё не наполняется…
— А ты старайся, девка, — ответил Степан.
Часа через два появилась Олька, вся в траве и листве. Но пятки и ручонки росой отмылись, щёки разгорелись.
— Вот, — протянула она Степану полный кисет.
Дед взял его, тряхнул, и оказался полотняный мешочек почти пустым.
— Обманул, — распустила девочка губёнки, захлопала ресницами, с которых брызнули слёзы.
— Сейчас посмотрим, — ответил Степан, неторопливо достал платок, расстелил его на скамье и опрокинул кисет.
А из него, брызжа игольчатыми лучами, так и посыпались прозрачные бусинки: бледно-голубые, розовато-фиолетовые.
— Что это?! — вскричала Олька.
Разноцветные отблески так и вспыхнули в её удивлённых глазах.
— Бусинки из благородной шпинели, — довольно ответил Степан. — Теперь ступай к матери, попроси иглу с ниткой и нанижи их по своему вкусу. Да закрой рот, а то ворона влетит. Молодец. Сама добыла своё сокровище.
Олька осторожно, одним пальцем покатала камешек по лавке: настоящий ли? А потом подпрыгнула, радостно завопила и сгребла бусинки в платок, бросилась к своему дому через дорогу прямо по луже.
А дед Степан нахмурился и стал глядеть не в небо, а на соседский забор.
Через несколько минут из-за него послышался трубный рёв Ольки и визгливый голос её матери:
— Опозорила! Стащила у кого-то камешки! А ну отвечай, пока я тебя не зашибла! А если милиция явится? Да тебя тогда отец вовсе за позор убьёт!
— Заработала! — орала Олька. — Цветы у деда Степана собирала! Сушить! А они в бусинки превратились!
— Цветы, значит, собирала?! Ах ты дрянь, вруша! А ну пойдём к этому деду!
Степан не стал дожидаться визита, сам прошёл к соседской калитке и толкнул щербатые, с прорехами, доски:
— Не трожь дочку! Она правду сказала. Я дал ей камешки на бусы. И она на самом деле их заслужила.
Любка, мать Ольки, недоверчиво на него зыркнула:
— А откуль у тебя эти камни? Поди, сам где-то стащил и ребёнку моему подсунул.
Степан даже задохнулся поначалу от обиды:
— Не смей зазря меня поносить! Я всю жизнь в карьерах проработал… вот и насобирал. И дочку твою пожалел. Ходит оборванкой, будто у неё отца-матери нету, а братовья, как собаки цепные, укусить всякий раз ладятся!..
— Ну извиняй меня, дедко Степан, сгоряча это я… — неохотно повинилась Любка и вдруг хитро заблестела глазами: — Живём бедно, ребят полон двор. А дорого ли эти камешки будут стоить, если их в коммерческий ларёк сдать?
— И не вздумай даже! — окоротил её Степан. — Стекляшками бусики станут, вот тогда-то и опозоришься, жадная женщина.
Тут в калитку ввалились братики, которые вернулись с рыбалки. Степан погрозил им кулаком и ушёл.
Утром, чуть свет, в Степаново окошко застучали. Раздался Олькин голос:
— Дедко Степан! Открой, спросить хочу.
А старик уж давно не спал. Когда человека из-за прожитых лет землица притягивает, всё больше хочется на белый свет налюбоваться. Ну и выглянул он.
Олька сказала:
— Деда, а бусинки-то эти правда дорого стоят?
Степан кивнул, глядя, как разноцветные лучики на тонкой шейке разгоняют утренние сумерки. Надо же, ради бус девка шею до блеска отмыла. А раньше ходила замарашкой.
— Деда, а что будет, если я несколько бусинок мамке отдам? Хоть козу купить, а то без молока сидим.
— Нельзя, девка, нанизанное разорвать. В этих бусиках теперь твоя жизнь-участь.
Олька потупилась и сказала:
— А я ещё вчера несколько штук припрятала. Подумала, что низка не шибко короче станет. Уж сильно отцу-матери помочь захотелось.
Дед Степан улыбнулся так широко, что всё его лицо пошло морщинами:
— А вот это ты правильно сделала! Смело отдавай камешки отцу, пусть просит за них хорошую цену.
Олька тоже расплылась в улыбке и предложила:
—Деда, а давайте я тебе из колонки воды натаскаю?
Степан усмехнулся:
— Дак я без воды не сижу!
— А я в бочки для полива! — крикнула Олька и, не дожидаясь ответа, бросилась к сараю, загремела вёдрами.
Степан только вздохнул. Он ожидал продолжения вчерашних событий. И точно: к нему, запыхавшись, тряся пухлыми красными щеками, прибежала толстуха Катерина, соседка Коршуновых.
— Эй, дед! Здорово! Давай-ка я тебе цветочных венчиков наберу! — сходу завопила она и показала громадный мешок. — Я уж по пути лютиков, кашки и верхушек коровяка нащипала!
Бедолага явно торопилась опередить конкуренток, которые после рассказа Коршуновой Любки могли явиться к деду по камешки.
Степан только плечами пожал — собирай, мол.
Полдня ползала толстуха в траве, поглядывая через забор на соседок. Как корова языком, слизала всё цветущее в садике. А потом вывалила душистую охапку на веранду и сказала:
— Уф! Уморилась! Давай камешки-то!
— Какие ишо камешки? — удивился Степан.
— А такие, что по тыщу рублей за штуку ларёчник принимает! — пошла в наступление Катерина.
— Ты, соседушка, наверное, бражку на самогон поставила да и напробовалась лишку, — ответил Степан. — Нарушила правительственный запрет на кустарное производство алкогольной продукции. Какие камешки из вороха сена?
Соседки за забором расхохотались и пошли по домам.
С тех пор во дворе Коршуновых всё изменилось: заблеяли в сарае две козочки, Олька стала щеголять в чудных обутках, которые прозывались кроссовками, старших братцев приодели во всё новое. И ребятня словно прилипла к Степану: только он на лавке покажется, тотчас понабегут и заслушаются его сказами про житьё-бытьё в старину.
— Дедко, а ты правда не колдун? — спросил в первый раз младший братец Олежка.
— Да какой я колдун-то? — стал рассказывать Степан. — Родители поначалу крестьянствовали, потом на Мариинский прииск приехали работать. Жили в одной избе по четыре семьи. Отец в шахту спускался, камешки-смарагды, по-нынешнему изумруды, добывал. Работал словно в аду, под землёй, великие ценности находил, а получал копейки.
— А почему он камешки не припрятывал? — поинтересовался проказливый Антошка, старший братец-оболтус. — Продавал бы да жил припеваючи в отдельной избе. Или вообще в город уехал.
— Охраняли богатства недр строго, урядники да солдаты обыскивали. Да коли припрятать чего-либо, куды девать-то? Продать тайно не получится, возле приисков бродили хитники, воры по-нашему, варначьё-разбойники. Отобрать могли и вовсе жизни лишить. А поймали бы солдаты с ворованным — всё, что в недрах было, считалось государевым, — могли сослать на мраморный рудник, где народ помирал, как мухи, от чахоточной болезни. А то и на каторгу, — ответил Степан.
— Плохо вы жили, хуже некуда! — заявил Антоха и нахмурился.
— А не скажи, — возразил Степан. — Как закрою глаза, так и вижу рыжеватые отвалы рудника, а подале — леса с могучими соснами, ели, под которыми любой ливень можно переждать и не промокнуть; наши заветные тропки к тайным местам; покосные травы, которые так высоки, что метёлками уши и нос щекочут… Болотца, на которых столько клюквы было, что казалось: кто-то кровью окропил… Озерцо наше с чистейшей водой не забуду. Холодна вода в нём, на самой глубине сапфирового цвета, а поверху — чистейшего морского берилла, который сейчас аквамарином зовут. Золотые солнечные зайчики на ней… Игры наши с Настей-забавушкой вспоминаю…
И почему-то дед замолчал, словно утонул в своих воспоминаниях. Ребятня затормошила его, а он не откликнулся.
И только когда Олька взяла его громадную, корявую руку со шрамами, потянула и сказала: «А кто такая Настя-забавушка? — дед перевёл на неё взгляд и ответил:
— Подружка моя, а после любушка и жена наимилейшая… Я её «забавушкой» звал, а её отец «заботушкой» кликал… С нами вместе в избе жили. Её мать померла, осталась она одна со своим батюшкой. Мыла, шила, варила, как взрослая, а ведь чуть старше тебя, Олька, была, годков десять. Никогда не забывала забутовку отцу на рудник собрать. Это кусок хлеба да склянка с водой, чтобы под землёй перекусить. Сейчас люди забутовку тормозком называют… Повесит отцу на шею деревянную коробочку со свежей свечкой, забутовку в руки сунет да и перекрестит, как мать делала… Скажет: «Храни тебя Господь и на земле, и под землёй, и на небе». И пойдёт Афанасий в шахту счастливый, что ради такой дочки породу чертоломит, камешки добывает… Всё мечтал ей на приданое скопить, да вот не случилось…
И в другой раз Степан замолчал. Но ребятня сидела тихонечко, дожидаясь продолжения рассказа.
— Осиротели мы с ней враз, — продолжил Степан. — Начальник прииска велел от шахты штольни в разные стороны рыть, дескать, добыча изумрудов упала, а казна всё больше просит. Ненасытная она, государева-то казна… Крепёж как надо установили, да ведь камень-то живой, не мёртвый. Вздумается ему — вспучится, треснет, пошатнётся или провалится. Вот и погрёб обвал наших отцов ещё с двумя подручными. Горе горькое меня чуть с ума не свело. А Настя-забавушка вовсе головой захворала. Решила идти до самой Хозяйки, просить, чтобы погибших вернула. Их ведь так и не нашли, а дальше копать побоялись. Уж как её все отговаривали; бабки-ведуньи с уголька водой отливали, шепотками лечили… Но однажды запропала моя подруженька-забавушка. Искать толком никто не захотел. А я мать с братьями бросить не смог.
Степан глянул на ребячьи глазёнки, которые от интереса в пол-лица стали, кивнул головой кому-то невидимому и дальше разговор повёл:
— Прошло шесть годиков, не меньше. Пошёл я ещё до свету на озерцо окунуться. Мне казалось, что его холоднющая вода силы даёт. А сил-то нужно было много: я уже подручным в штольни спускался, семью кормил. На свою коровку иной раз приходилось по ночам косить. Разделся, наплескался вдоволь, выбрался из воды… А на камне девка невиданной красы сидит. Одета плохонько, во всё выгоревшее да линялое, босая…
Смотрю: вроде моя Настя-заботушка. Искоса гляну — вовсе чужая.
Позвал по имени тихонечко так, чтобы спугнуть. Тут она ко мне и подошла:
— Здравствуй, Степаша… Не ждал меня?
Стыдно сказать, но заревел я, как девка-плакса, прижал Настю к себе и заорал:
— Никуда больше тебя не отпущу! Станешь уходить — под ноги брошусь, не останешься — заплыву на глубину, нырну и не вынырну! Нету мне жизни без тебя!
Коршуновы ребята сразу носами захлюпали, а Олька даже взрыднула от жалости. Степан снова на них глянул, улыбнулся, потом посуровел и продолжил:
— Рассказала мне Настя, как до Хозяйки добралась. Много тягот вынесла, на кусок хлеба подённой работой по сёлам зарабатывала, как со скалы падала и три дня лежала раненая. Но ей придавало силы желание вернуть погибших. Против неё даже сказочные силы поднялись: голубая змейка чёрным обручем окружала; Огневушка-поскакушка золотом заманивала.
— Золотом заманивала? — удивился Антоха-балбес и перебил старика. — И Настя отказалась? Да ни в жисть не поверю!
— Не хочешь — не верь! — вдруг взбунтовалась против старшого Олька и даже кулаком его в бок ткнула. — А слушать не мешай!
— Было дело, являлась Насте Огневушка три раза. Только забавушка моя обходила места, где кудесница Поскакушка в земле скрывалась. Знаете ведь, что там люди всегда золото песком и самородками находили. В четвёртый раз Огневушка выскочила перед ней и давай пытать, почему Насте золото не нужно. Ну та и сказала, что Хозяйку ищет, чтобы она погибших вернула. Огневушка молвила: «Это, пожалуй, ценнее золота будет» и исчезла. А в воздухе раздался её голос: «Иди следом за моим филином, он тебя к Хозяйке приведёт». Настенька и пошла, и добралась до Медной горы. А больше я ничего не имею права рассказывать, — закончил Степан, посмотрел в небо, словно переглянулся с кем-то.
— Дальше! Дальше! — закричала ребетня.
— Привёл я в дом Настю-забавушку. И стала она снова «заботушкой» — мать-то моя уже сильно болела, трудно ей было хозяйство вести. Но Настя замуж идти отказалась: она-де дала обет бабке Синюшке, которая её к Хозяйке допустила. А ведь поначалу хотела в своём колодце утопить. Что делать? Обет — дело серьёзное. Обеты исполнять нужно. Решил я сам добраться до Синюшкиного колодца и с бабкой договориться. В народе о её хитростях давно молва шла, поэтому я сразу решил на них не поддаваться. И точно: бабка меня искушала и горами золота, и каменьями самоцветными — я от всего отказался. Тогда бабка и говорит:
— Ты совсем дурень? От чистого сердца девке счастья желаю, потому что она много людей от смерти неминуемой спасает. И что же, в награду ей муженёк недалёкий достанется? Почему ты против богатств земли нашей стоишь? А я тогда ответил: «Богатства земли принадлежат земле. Человек лишь малое взять может, что она ему дозволит». Бабка ткнула себе под ноги и ответила: «Ну пошарь, чем земля тебя наградит. Или зазорно тебе, забойщику, под ногами у бабки рыться?» Я ответил: «Не зазорно». И стал малым кайлом, которое с собой взял, рыть земельку. Показались камешки мелкие да невзрачные. Я собрал их и сказал: «Спасибо, бабка Синюшка». А она: «Может, хоть на изумруды поменяешь? Ради Настеньки-то своей? Я отказался. Она нитку из своего платка выдернула, наказала сделать Насте бусы и на неё нанизать.
Вернулся домой, камешки отмыл — оказались они благородной шпинелью. Сладил я станок, купил сверло и сделал для Насти бусы. Преподнёс ей подарок от бабки Синюшки. Сыграли мы свадьбу, зажили счастливо и дружно. На том месте, где я бабку встретил, открыли месторождение шпинели. Тогда-то она никому не была нужна, а теперь её добывают.
Только засела у меня в голове мысль, что моя любушка Настя людей спасает. Как и когда? Ведь весь день по хозяйству крутится-вертится. И решил я за ней проследить.
— Правильно! — пробасил Антоха. — Бабам верить нельзя!
— Не бабам, а женщинам! — пискнула Олька и снова братца в бок ткнула.
— Спорить будете или слушать? — рассерчал дед Степан.
— Слушать, слушать!
— Рабочий человек устаёт за день, к ночи с ног валится. Только я стал спать вполглаза. И увидел, что Настя моя ночью куда-то подалась. Я — за ней. Она к карьеру мимо охраны проскользнула. В новую шахту спустилась. Без коробки со свечой, будто днём. А мне дорогу показало свечение бусинок на её шее. Смотрю: достаёт она камень, который теперь александритом называют и возле одной из штолен кладёт. Только развернулась, а тут я стою. Говорю:
— Зачем, наимилейшая моя жена, людям дорогу в штольню закрываешь?! Ведь всякий горняк знает: если попался александрит, изумрудов далее не будет. Бросают забой, новую штольню начинают.
А она мне:
— Это я дорогу закрываю, потому что отбвал или осыпь должны случиться. Кабы не я, много народу погибло бы. Как наши отцы… А люди увидят камень александрит и работу прекратят. Оттого ещё и не осиротели несколько семей.
Вот какая у меня жена была! — гордо закончил Степан.
— А что с ней случилось? — всхлипнула Олька.
Степан помрачнел. Глянул в небеса, будто посоветовался, согласно качнул головой и сказал:
— Народился у нас мальчишечка, только слабеньким оказался. Пристала к нему детская болезнь дифтерия. Раньше её глотошной называли. Ещё немного, и она бы задавила ребёнка. Настенька моя нитку бус с шеи сорвала, камешки так по полу и брызнули. Тут же избу заполнил синий туман и раздался голос Синюшки: "В этой низке твоя жизнь была. А ты её оборвала ради младенца. Теперь сама знаешь, что будет". Вскоре не стало моей Настеньки. Сын вырос, на войне голову сложил. Остался я бобылем на земле. Много наград получил за труд, знания мои государство обогатили. А счастья нового так и не встретил. Александритов больше на Урале не находят. Всё имеет свой конец. И моя история тоже. Ступайте домой. Отца с матерью и друг друга пуще жизни берегите.
Вскоре дед Степан из села пропал. Кто-то видел, как он ясным осенним вечерком уходил по шоссе и словно таял в закатных лучах. В его дом новую семью заселили.
Братья Коршуновы выучились и стали знаменитыми горняками. А Олька замуж вышла, теперь она мать-героиня, девятерых деток воспитывает. Часто рассказывает им про деда Степана, его бусики и последний наказ.
Я обнаружил, что совсем забыл одного автора, без которого советскую сказку невозможно представить.
Это Сергей Михалков.
Невозможно представить - потому что он вездесущ и мог появиться в этой книге практически в любое советское десятилетие.
Я мог представить его читателям, когда рассказывал о сказочниках 30-х. Именно тогда юный советский гражданин "из бывших" (столбовой дворянин, потомок князей Голицыных и Ухтомских) сочинил свою первую - и, наверное, самую известную поэму.
Поэма называлась "Дядя Степа", написал он ее в девятнадцать лет, а опубликовал в двадцать два - в журнале "Пионер" № 7 за 1935 год.
Именно там советские дети впервые прочитали:
В доме восемь дробь один.
У заставы Ильича,
Жил высокий гражданин
По прозванью «Каланча».
По фамилии Степанов
И по имени Степан
Из районных великанов
Самый главный великан.
Там, кстати, еще не было никаких поездок на осле и спасения голубей от пожара. Зато были другие, неизвестные потомкам детали биографии "длинного" - вроде работы почтальоном перед армией.
Мимо булочных и скверов,
Через весь большой район,
Мимо милиционеров,
Шел Степанов —почтальон.
Он стучался утром в раму,
С черной сумкой на боку,
В черной сумке телеграммы
Из Батума, из Баку.
Пишут с озера Балхаш,
Сообщите, где багаж.
Подавал он телеграмму
Прямо во второй этаж.
Все любили дядю Степу,
Уважали дядю Степу,
Поругаются ребята —
Он рассудит, кто неправ.
Он домой спешит с Неглинной,
Все кричат: «Здорово, длинный!
Почему нам нету писем,
Дядя Степа-«телеграф»?»
Кстати, о неизвестных деталях. Казалось бы, биографию великана Степана Степанова по кличке "дядя Степа" советские дети знали наизусть.
Детство в самом центре Москвы, ранняя юность с обычными развлечениями советской молодежи - тиры и парашютные вышки ("вышка с вышки прыгать хочет"), потом призыв в армию, по объективным причинам - в бравые мореманы, как на мигуновском рисунке.
Но вы в танкисты не годитесь:
В танке вы не поместитесь!
И в пехоту не годны:
Из окопа вы видны!
С вашим ростом в самолете
Неудобно быть в полете:
Ноги будут уставать —
Вам их некуда девать!
Для таких, как вы, людей
Не бывает лошадей,
А на флоте вы нужны —
Послужите для страны!
После демобилизации - работа в милиции, благо, книжку "Дядя Степа - милиционер" все читали.
Он шагает по району
От двора и до двора,
И опять на нем погоны,
С пистолетом кобура.
Он с кокардой на фуражке,
Он в шинели под ремнем,
Герб страны блестит на пряжке —
Отразилось солнце в нем!
Он идет из отделенья,
И какой-то пионер
Рот раскрыл от изумленья:
«Вот так ми-ли-ци-о-нер!»
Иллюстрация, кстати, Константина Ротова, который в роли арбатского великана изобразил собственного зятя - начинающего актера Алексея Баталова.
Но вернемся к деталям биографии дяди Степы.
Как выясняется, между первой ("Дядя Степа", 1935 г.) и второй ("Дядя Степа милиционер" 1954 г.) была еще одна поэма 1940 года, которая никогда не переиздавалась, и в официальную тетралогию про дядю Степу не входила.
Это поэма «Дядя Степа в Красной Армии», вышедшая в пятом номере журнала "Молодой колхозник" (в девичестве «Журнал крестьянской молодежи», позже - «Сельская молодежь»).
На заставе смех и шёпот,
Разговоры у крыльца, —
Примеряет дядя Степа
Форму красного бойца.
Но бойцу такого роста
Подобрать шинель не просто
Он затянется ремнём,
А шинель трещит на нём,
Гимнастёрка коротка, —
До локтя видна рука.
Сапоги несут со склада,
Для степановой ноги,
Даже мерить их не надо —
Не годятся сапоги.
Нет, это вовсе не альтернативная история, где Степан Степанов вместо флота призван в пограничники.
Здесь "самый главный великан" Страны Советов участвует в так называемом "Польском походе", то есть присоединяет Западную Украину и Западную Белоруссию. Именно дядя Степа и передвинет на запад пограничные столбы СССР.
Тёмной ночью, в поздний час
Объявил майор приказ.
В темноте на правом фланге
Раздаётся Стёпин бас:
«Я готов служить народу,
Нашим братьям, землякам,
Чтоб навечно дать свободу
Батракам и беднякам.
Я возьму сегодня в бой
Пограничный столб с собой,
И он в землю будет врыт,
Где мне родина велит».
Наступают наши части,
Отступает, польский пан.
Мы несём с собою счастье
Для рабочих и крестьян.
Занят Львов, и взято Гродно,
За спиной бойцов Столбцы.
Мощной силою народной
В бой бросаются бойцы.
Кстати, когда в постсоветские времена об этой поэме вспомнили, многие журналисты приводили ее в пример как образец знаменитой "чегоизволитости" Михалкова. Мол, автор даже на лучшее свое творение наплевал, "забыв" про флотское прошлое героя и отправив дядю Степу в армию заново - лишь бы написать на востребованную тему.
Зря издевались - с точки зрения исторической достоверности как раз все нормально. Как известно, в ходе СВО на Украине в России была объявлена частичная мобилизация. Так вот, предыдущая частичная мобилизация объявлялась именно в 1939 году, в преддверии "Польского похода" и демобилизованного краснофлотца Степанова вполне могли под нее загрести. А что на ВУС наплевали и в пехоту отправили - так в суете мобилизации и не такое случалось.
Говорит Степан: «Солдаты,
Украинцы-земляки,
Белорусские ребята,
Польских панов батраки,
Мы пришли не с вами драться, —
Мы несём конец панам,
Выходите к нам брататься,
Подходите, братцы, к нам!
Вас в деревне ждёт работа,
Вам домой давно пора!»
И пятьсот солдатских глоток
Громко крикнули: «Ура!»
Но в чем действительно правы критики - в том, что весь цикл про дядю Степу неотделим от истории СССР. Кроме первой книги, он весь писался "по поводу".
"Дядя Степа в Красной армии" - к Польскому походу.
"Дядя Степа милиционер" - на конкурс произведений о милиции, объявленный Министерством внутренних дел СССР, где поэма была отмечена второй премией.
(Не могу отделаться от впечатления, что Мигунов пророчески нарисовал Шверценеггера в не снятой еще "Красной жаре")
"Дядя Степа и Егор" 1968 года (Я, друзья, скажу вам сразу/Эта книжка по заказу) - на волне невероятной популярности космонавтов.
Чтобы выполнить заданье
На ракетном корабле,
Неземные испытанья
Проходил он на Земле.
И однажды утром рано
Мы услышим в тишине:
«Космонавт Егор Степанов
С Марса шлет привет Луне!»
Ну а "Дядя Степа - ветеран" даже объяснения не требует. Для позднебрежневских времен тема более чем актуальная. В конце концов, кто не помнит...
Про войну и про бомбежку,
Про большой линкор «Марат»,
Как я ранен был немножко,
Защищая Ленинград.
Вот дебютное появление пенсионера Степанова в "Мурзилке", №10 за 1981 год и иллюстрациями Бориса Диодорова.
Занятно, что журнальная публикация завершалась строками:
— Можешь нас поздравить с дочкой!
Космонавт отцу сказал…
Надо здесь поставить точку.
Дядя Степа дедом стал!
Но позже ехидный Михалков добавил еще несколько четверостиший.
Ветеран Степан Степанов,
Если здраво посмотреть,
Должен поздно или рано,
К сожаленью, умереть.
Удивительное дело:
День за днем, за годом год,
Столько весен пролетело,
А Степанов все живет!
Он и пенсию имеет,
И преклонные года,
Но уже не постареет
Ни за что и никогда!
Как говорится - с пониманием. Дядя Степа и впрямь до сих пор живее всех живых. Вы, товарищ, сядьте на пол. Вам, товарищ, все равно.
________________________
Моя группа во ВКонтакте - https://vk.com/grgame
Моя группа в Телеграмм - https://t.me/cartoon_history
Моя страница на "Автор.Тудей" - https://author.today/u/id86412741
Алисе повезло.
В самой первой публикации ее нарисовали вот так:
Потом не рисовали никак, а потом ее сразу нарисовал наш великий иллюстратор Евгений Мигунов, прославившийся своими работами к книгам про Электроника и сказке для научных работников младшего возраста "Понедельник начинается в субботу".
Надо сказать, что при создании образа Евгений Тихонович в изрядной степени пренебрег указаниями автора, у которого Алиса была «стриженная светловолосая девочка в красном комбинезоне» высокого роста. На мигуновских же иллюстрациях "девочка с Земли" невысокая и русоволосая.
Но другую Алису не представляет уже никто, включая Кира Булычева, который не раз называл Евгения Тихоновича своим полноправным соавтором.
Для авторского сборника "Девочка с Земли" 1985 года Евгений Мигунов сделал два канонических портрета героини.
Первый - Алиса в детском возрасте, он предварял повесть "Путешествие Алисы", где девочка, как мы помним, перешла во второй класс.
На втором - Алиса-подросток, этот портрет открывал роман из четырех повестей "Миллион приключений", в котором ей двенадцать.
Многие "алисоманы" уверены, что главную героиню сериала "Гостья из будущего" подбирали именно по этому портрету.
Но в целом - по части иллюстраций Мигунов "закрыл тему" сразу и насовсем. В отличие от "Волшебника Изумрудного города", где региональные художники иногда делали интересные альтернативы классическим иллюстрациям Владимирского, другой достойной Алисы в советское время так и не нарисовали, или, по крайней мере, мне об этом не известно.
Известные мне альтернативы на фоне мигуновских работ были из серии "без слез не глянешь" (художников намеренно не называю). Вот, например, владивостокское издание.
Вот ростовское:
А вот минское.
Внутри вот такая красота.
А это Питер. Обложка:
Внутренние иллюстрации.
Не менее явственно этот дрейф от профессионализма к "творческому самовыражению" виден и в диафильмах.
В шестидесятых и даже в семидесятых художники были разными. Далеко не все из них были гениями и даже талантами, но ремеслом рисовальщика владели все. Существовал некий уровень минимальных требований к рисунку для детей - он должен был быть ярким, реалистичным, со множеством деталей, чтобы его было интересно разглядывать.
В качестве примера - работа Константина Васильевича Безбородова к диафильму "Девочка из XXI века" 1977 года.
А это продолжение, диафильм "Новые приключения Алисы из XXI века", художник тот же, 1978 год.
В восьмидесятые все стало по-другому. Диафильм по рассказу Кира Булычева "Вокруг света в три часа", 1987 год
А это "Сто лет тому вперед", здесь, правда, событийный ряд ограничился первыми приключениями Коли в будущем, даже до встречи с Алисой дело не дошло. 1982 год.
Для сравнения - вот как этот же эпизод изобразил Мигунов.
Ну и последний диафильм - "Два билета в Индию" 1984 года, снятый по одноименному рассказу Кира Булычева. Главными героями этого рассказа, как известно, являются два колиных одноклассника - Юля Грибкова, с которой Алиса лежала в больнице и памятный всем Фима Королев.
Я много раз задавался вопросом, почему в последнее советское десятилетие едва ли не все виды искусства - от эстрадной песни до книжной иллюстрации - деградировали с просто невероятной стремительностью, а случавшиеся исключения уже не спасали общей картины. Ответа я так и не нашел, поэтому морали не будет.
Давайте просто перейдем от статичности книжной иллюстрации к динамике видео.
Первым экранным воплощением образа Алисы стал мультфильм Романа Качанова "Тайна третьей планеты" 1981 года, которому наш великий анимационный режиссер, создатель Варежки, Чебурашки и волшебника Бахрама отдал четыре года своей жизни.
Говорят, перед началом работы над фильмом Роман Качанов приходил к Евгению Мигунову, которого хорошо знал - они много лет вместе работали на "Союзмультфильме". Мигунов ведь в свое время считался одним из самых перспективных отечественных мультипликаторов, но, поругавшись с руководством студии, ушел в книжную иллюстрацию.
Качанов предложил Мигунову делать фильм совместно, но тот отказался. Не из-за старых обид даже, а по состоянию здоровья - ему ампутировали ногу, и он просто не решился вписываться в такой масштабный и долгий проект.
А жаль, что не получилось. Представляете, каким был бы полнометражный мультфильм с мигуновскими героями!
Но, в принципе, у Качанова и соло неплохо получилось. "Тайна третьей планеты" - одна из лучших экранизаций "Алисы" и множество поговорок, завирусившихся после мультфильма - тому свидетельства:
"Птица Говорун отличается умом и сообразительностью", "Планета Шелезяка. Полезных ископаемых нет. Воды нет. Растительности нет. Населена роботами", "Я же просил четыреста капель, а здесь — четыреста две!" и мое любимое, сакраментальное: "Ну, что у нас плохого?".
Кстати, насчет последней цитаты. В интернете очень любят шутить над тем, что Алиса в мультике абсолютно не похожа на родного отца, зато имеет реальное сходство с пессимистом Зеленым.
Объяснение очень простое и абсолютно без скабрезностей - Алиса с Зеленым действительно кровные родственники, но только... в реальной жизни.
Дело в том, что художник-постановщик "Тайны третьей планеты" Наталья Орлова, придумавшая всех персонажей, нарисовала Зеленого, используя в качестве модели собственного мужа, режиссера-документалиста Тенгиза Семенова.
А Алису, как вы наверняка догадались, делала с их семилетней дочери, будущей известной актрисы Екатерины Семеновой.
Но, конечно же, все эти воплощения Алисы Селезневой - лишь тень в сравнении с яркостью того образа, который мы увидели в 1984 году, с выходом фильма "Гостья из будущего".
Он затмил все.
Кастинговое решение пригласить на роль Алисы Селезневой ученицу московской средней школы № 692 Наташу Гусеву, на мой взгляд, стало судьбоносным для проекта, как минимум половину успеха фильма сделала она.
Судя по реакции публики и последовавшей "алисомании", попадание в образ было стопроцентным.
После показа сериала "Гостья из будущего" на всем пространстве от реки Тисы до Берингова пролива на вопрос: "Как выглядит Алиса Селезнева?" мог быть получен один-единственный ответ. Естественно, вот так:
На этом в какой-то степени и погорели создатели фильма "Остров ржавого лейтенанта", взявшие на главную роль совсем другую по типажу девочку, Катю Прижбиляк.
"В каком смысле - Алиса? - растеряно вопрошала обескураженная публика. - Это Алиса? Да вы, наверное, шутите. Гусева где?".
Пришлось бедного ребенка подписывать.
Больше таких ошибок не делали.
По крайней мере, создатели недавнего блокбастера "Сто лет тому вперед" предпочли не экспериментировать с типажами.
Справедливости ради - прямое заимствование в новом фильме только одно. То самое "маленькое красное платье" из сериала, без которого облик Алисы уже немыслим.
Оно, правда, было не красным.
Но сам фасон - таки да.
Ну а что вы хотели?
Должно же быть что-то постоянное в этом изменчивом из миров.
________________________
Моя группа во ВКонтакте - https://vk.com/grgame
Моя группа в Телеграмм - https://t.me/cartoon_history
Моя страница на "Автор.Тудей" - https://author.today/u/id86412741