Лига историков

Эпичная история Дважды оскорбителя Его Императорского Величества. А началась она так. В 1766 году в Россию для преподавания физики и других точных наук будущему самодержцу Павлу I был выписан известный театральный антрепренер Майкл Джордж Медокс. Столь странная профессия для преподавателя объяснялась тем, что помимо театральной деятельности, Медокс развлекал публику механическими и физическими фокусами. Кроме того, особой страстью англичанина было создание различных механизмов, некоторые из которых, кстати, дошли до нашего времени.

Медокс был женат на немке, которая родила ему двенадцать детей – шесть мальчиков и столько же девочек. Всё своё время англичанин посвящал театру, увлечениям и сбору средств на содержание семьи. Ему удалось обеспечить детям приличное образование, однако времени на воспитание потомства уже не хватало.

Самым беспокойным отпрыском антрепренера оказался Роман Медокс (1795 – 1859 г.г.), прославившийся как дважды «оскорбитель Его Императорского Величества». По тем временам младшего Медокса ждал прекрасный старт. Он был вхож в приличное общество, обучен манерам и хорошо образован. Помимо русского языка Медокс прекрасно владел французским, немецким и английским языками. Однако, вместо занятий полезной деятельностью или увлечением науками, Роман имел просто неуёмную тягу к разгульному образу жизни, за что был нещадно бит своим родителем. Однако ничего не помогало, а жизнь семьи постоянно омрачалась очередными пьяными выходками. Закончилось всё тем, что Медокс был выставлен отцом семейства из дому.

Однако Роман не унывал и, спустя некоторое время, ему удалось подвизаться мелким чиновником при полиции. Служебная рутина быстро наскучила деятельному юноше. В погоне за новыми впечатлениями, Медокс определился унтер-офицером в армейский полк. В 1809 году, во время похода в Финляндию, он, при первой же возможности, благополучно исчез. Следы его деятельности обнаружились спустя три года в Тарутинском лагере. Медокс прибился к одному из полков Московского ополчения, но вскоре, также пропал из расположения, прикарманив 2 тысячи казённых рублей.

На эти деньги Медокс заказал у портного мундир поручика лейб-гвардии Конного полка, приобрёл амуницию и хорошего рысака. Самостоятельно справив документы на имя поручика лейб-гвардии Романа Михайловича Соковнина и подделав подорожную, авантюрист направился на Кавказ. В кармане Медокса находились написанные им самим требования и «инструкции» министра полиции генерала Балашова, дававшие ему крайне широкие и неопределённые полномочия.

Проезжая через очередной уездный город, Медокс вёл себя раскованно, как важная персона, обличённая государственной властью. Обладая, как и все авантюристы, артистизмом и даром убеждения, «лжепоручик» производил неизгладимое впечатление на провинциальных чиновников. Столичные манеры, светские тайны и новости делали его звездой любых приёмов. Пользуясь моментом, самозванец, подобно гоголевскому Хлестакову, выманивал у провинциалов по 200-300 рублей якобы на государственные нужды и двигался дальше.

Вид на крепость Георгиевск. Сахарная голова на заднем плане - Эльбрус.

Прибыв в столицу Кавказской губернии, крепость Георгиевск, Медокс, не откладывая в долгий ящик, нанёс визит губернатору Петру Карловичу Врангелю. Бравый гвардейский офицер предъявил предписание, которое уполномочивало его, для войны с Наполеоном, сформировать из преданных России кавказских князей отдельную горскую сотню. Попутно авантюрист подал губернатору финансовое требование, которое предписывало немедленно выдать Соковнину на приобретение экипировки 10 тыс. рублей ассигнациями и 2 тыс. рублей серебром.

Обличённый широкими полномочиями столичный гость был сразу принят во всех приличных домах. Медокс буквально очаровал местную публику своими обходительными манерами. Столичный гость любил появляться на светских раутах в модном сюртуке, с обёрнутой вокруг шеи шалью, с распущенными концами. По кавказским обычаям дорогого гостя задаривали подарками. Медокс оказался счастливым обладателем золотых часов, превосходной горской шашки, пары пистолетов, изысканной курительной трубки и роскошной енотовой шубы.

Тем временем, далёкие от романтики крючкотворы Казённой палаты, проверив поданное Соковниным требование о выдаче денег, пришли к выводу, что это подделка. Немедленно извещенный Врангель просто не мог этому поверить. Отчитав чиновников за чрезмерную бдительность, он лично поручился за Соковнина, утверждая, что имеет секретное предписание об оказании помощи эмиссару. Финансистам, скрепя сердце, пришлось выдать деньги, но о случившемся было отписано в Петербург.

В столице, узнав о том, что творится в Георгиевске, немедленно потребовали схватить самозванца. При аресте, с мундира Медокса были сорваны гвардейские знаки отличия, однако, при отправке по этапу, их на всякий случай бережно возвратили владельцу. Попутно выяснилось, что в документах, изъятых у авантюриста, было большое количество ошибок, подчисток и немыслимых печатей, но никто не осмеливался на них указать. Магия гвардейского мундира делала своё дело.

На следствии Медокс оправдывал свои действия патриотизмом и радением за Родину, примеряя на себя образы Минина и Пожарского. Дознание показало, что, завладев огромной суммой денег, авантюрист действительно практически всё потратил на создание кавказского ополчения. Большая часть средств ушла на «бакшиш» (подношения) местным князькам и покупку экипировки для горской сотни.

Когда о проделках авантюриста доложили Александру I, разгневанный самодержец распорядился применить к наглецу самые строгие меры. Медокс был заключён в Шлиссельбургскую крепость, где содержался в самых строгих условиях. Из тюрьмы ему удалось выйти спустя 14 лет, но лишь благодаря тому, что не хватало камер для арестованных декабристов.

Медокс был выслан под надзор полиции в Вятку, откуда вскоре утёк. Долгое время он куролесил по России. В ходе вояжа Медокс несколько раз арестовывался с фальшивыми документами, но сбегал из-под конвоя. Попутно он писал «предерзкие» письма самому Николаю I.

В жизни Медокса была ещё одна авантюра - развлекаясь, он отправил на имя самодержца донос о подготовке второго восстания декабристов, которое сам же и придумал. Власти, которые хорошо помнили первое восстание, отнеслись к информации крайне серьёзно. Вскоре Медокс был вновь пойман и оказался под следствием. Когда же выяснилось, что он просто «водил за нос» шефа жандармов Бенкендорфа и Николая I, ярости серьёзных людей не было предела. Медокс просидел ещё 22 года в казематах Шлиссельбургской и Петропавловской крепости и вышел на свободу только в 1856 году. Оставшиеся годы жизни он мирно доживал в имении одного из братьев.

Мерным гулом раздаются шаги тысяч людей. Кованые башмаки с хлюпаньем разбивают глубокие грязевые лужи. Это колонны испанской пехоты, идущие в направлении Фландрии. Железные терции отправлялись в путь из Италии, пересекали Альпы и с грохотом обрушивались в самое сердце Европы. В течение многих десятилетий испанские войска использовали один и тот же маршрут, чтобы добраться до северных владений испанской короны – «Испанскую дорогу» (El Camino Español). Её потеря в 1638 г. была предчувствием или, возможно, одной из причин распада Испанской империи в Европе…

Конфликт между королём Филиппом II Испанским и голландскими мятежниками был частью более широкой европейской борьбы за власть в XVI веке между католиками и протестантами. Это привело к истощению финансов Испании и введению новых налогов в испанских Нидерландах. Повышение налогов и нетерпимость католиков к набиравшему популярность протестантизму, в купе с неурожаем 1565 г. и последующим за ним голодом 1566 г. вызвали народное недовольство, поставив под угрозу контроль над северными провинциями со стороны испанского правительства. Направленный в Нидерланды антикризисный управляющий «Железный» герцог Альба принялся восстанавливать порядок настолько жестокими методами, что буквально «взорвал» страну.

Переброска войск в испанские Нидерланды могла осуществляться двумя способами: по морю и по суше. Морской путь, от северных портов Испании до южных фламандских берегов, был более быстрым, но крайне опасным. Движению судов препятствовала как плохая погода, часто присутствовавшая в Северной Европе, так и военно-морские флоты враждебно настроенных голландцев, французов и англичан. Мало того, вражеские эскадры совершали рейды прямо в Бискайский залив, атакуя конвои сразу же по выходу из портов. Апофеозом морской переброски войск стало сражение у Даунса 1639 г., в котором голландцы разгромили испанский конвой, занимавшийся перевозкой крупных подкреплений во Фландрию. Испанские потери составили около 40 кораблей и до 7 тыс. моряков и солдат. Хотя большая часть войск смогла достичь мятежных провинций, затраты на их доставку превысили все разумные пределы.

Поскольку переброска сил по морю была сопряжена с серьёзными трудностями, король Филипп II Испанский был вынужден найти другой способ перемещать войска, припасы и деньги из Испании в Нидерланды. После долгих обсуждений было принято решение пробить сухопутный военный коридор из Милана в Брюссель, который проходил бы через безопасные территории, находившиеся как под непосредственной властью испанской короны (либо под её влиянием), так и под властью союзной Священной Римской империи (те же Габсбурги, только в профиль).

В 1566 г. испанские инженеры и картографы обследовали и нанесли на карту маршрут, получивший впоследствии название «Испанская дорога», а уже на следующий год герцог Альба использовал его по назначению. Начальной точкой военного коридора можно было считать Барселону, где на вместительные суда грузились войска, набранные на Иберийском полуострове. В сопровождении генуэзской галерной эскадры, неофициально входившей в состав средиземноморского флота Испании, транспорты прибывали в Геную, а затем маршевые колонны двигались в герцогство Миланское, представлявшее собой важнейший военный центр империи. Здесь было удобно встречаться контингентам из Испании и Неаполя, прежде чем отправиться в Северную Европу. Далее маршрут пролегал на северо-запад, огибая территории кальвинистской Женевы. Войска двигались в союзную Савойю и, через перевал Мон-Сенис, к испанскому Франш-Конте («Свободное графство»), а уже оттуда маршевые колонны направлялись в Лотарингию, Люксембург и далее в Брюссель.

В 1567 г. армия во главе с герцогом Альбой численностью около 10 тыс. ветеранов испанских войск впервые преодолела 1000 км маршрут от Милана до Брюсселя за 52 дня. В то время это был настоящий военный и логистический подвиг – необходимо было довести личный состав до места назначения, чтобы солдаты буквально не разбежались в пути и наладить снабжение нескольких тысяч людей и лошадей.

Значительная часть маршрута пролегала по труднопроходимой горной местности. Как писал испанский военачальник Бернардино де Мендоса: «горные хребты, обрамляющие долину Изера в Савойе, были настолько высоки, что смотреть на них утомляло зрение.» В походе 300 сапёров шли впереди армии и разбирали каменные завалы, расширяли горные тропы, строили мосты и наводили переправы. Маршрут был разделён на систему этапов с магазинами снабжения, где хранилось продовольствие и фураж в ожидании будущего прибытия войск. При этом, офицеры и солдаты вышли в поход с семьями, слугами и другим разночинным сопровождением, свойственным армиям Нового времени. По сути, испанцам пришлось изыскивать средства на содержание 16 тыс. «ртов» и 3 тыс. лошадей. Поиск и сбор провианта осуществлялся местными торговцами, с которыми был заключён «договор на место» («el contrato de asiento»). Контроль за работой этапов производился специальными агентами испанской Короны, в задачу которых входила проверка ценообразования, своевременности поставки и качества поставленных пайков.

Что касается армейской дисциплины в пути, то встречаются довольно противоречивые сведения. Так, о марше герцога Альбы 1567 г. испанские летописцы упоминают только в превосходных тонах: «ещё ни одна армия не заканчивала такой долгий путь с большей военной дисциплиной, а при движении из Италии во Фландрию солдаты не нанесли обиды самой жалкой пастушьей хижине.» В то же время, можно встретить и совершенно противоположные описания похода: «19 рот неаполитанского полка, вошли в Гент 30 августа 1567 г., маршируя в рядах по пять, за которыми следовало большое количество сидевших на маленьких клячах проституток, одетых в испанские платья с оборками. В арьергарде, с босыми ногами и непокрытыми головами, шла орда лагерных слуг, сопровождая лошадей, повозки и багаж полка. Совершив несколько маневров на городской площади и произведя залп, чтобы запугать местных жителей, испанцы бросились грабить несчастных домохозяев, назначенных для их кормления.»

Движение подобных испанских орд вдоль границ сильно нервировало как французов, так и швейцарцев. Французский король Карл IX, имея довольно смутную информацию о походе герцога Альбы, был вынужден ввести войска в маркизат Салуццо (французский анклав в Альпах), нанять 6 тыс. швейцарских наёмников и серьёзно увеличить гарнизоны Лиона и других приграничных крепостей. По другую сторону «Испанской дороги» правительство протестантского кантона Берн, не понимая, что происходит, лихорадочно собирало войска. Даже союзный испанцам вольный город Страсбург, от греха подальше, увеличил гарнизон на 4 тыс. человек.

Поэтому, как только представилась возможность, французы заблокировали движение войск по «Испанской дороге». На рубеже веков Савойя потерпела поражение от Франции во Франко-Савойской войне (1600-1601 г.г.). По результатам мирного договора Савойя уступила победителю две свои самые северные провинции Бюже и Бресс, после чего значительная часть обустроенного испанцами пути оказалась на французской земле. А так как Франция в целом была враждебна Испании, движение испанских войск по этому маршруту было прекращено.

Однако Испанская империя была крайне заинтересована в дороге и попыталась открыть маршрут глубже в горах, всячески поддерживая и подстрекая герцога Савойского Карла Эммануила I к захвату прилегающего к Савойе и Франш-Конте швейцарского кантона Женева. В декабре 1602 г. савойские войска попытались с налёта взять крепостные стены вольного города. Карл Эммануил I бросил на штурм укреплений даже спешенных кирасиров, которые поднимались на стены с помощью лестниц и канатов. Тем не менее, женевцы смогли отбиться и нанести сокрушительное поражение католическим войскам. После случившегося, отношения между Савойей и Испанией окончательно испортились. А в 1609 г., при поддержке Франции, Карл Эммануил I выставил немногочисленные испанские гарнизоны за пределы герцогства.

Поражение савойских войск под Женевой и дальнейшее охлаждение отношений развеяло последние надежды на восстановление старого маршрута «Испанской дороги» через Савойю. Но, испанцы не опустили руки и начали искать альтернативные маршруты на востоке.

В этих условиях, наиболее оптимальным вариантом был разворот войск на север от Милана и движение через перевал Сен-Готард, а затем вниз через Центральную Швейцарию к Высокому Рейну. Переправа через Рейн выводила испанские армии в Брейсгау и Верхний Эльзас, дружественные владения австрийских Габсбургов, и далее, позволяла вернуться к первоначальной дороге на север через Лотарингию в Люксембург.

Ещё в 1587 г. испанцам удалось подписать договор с пятью из семи католических швейцарских кантонов об использовании Сен-Готардского прохода. Однако, присутствие на швейцарской земле католических войск, да к тому же, направлявшихся воевать против Голландской республики, вызывало крайнее беспокойство в протестантских кантонах и угрожало вызвать очередную гражданскую войну в Конфедерации. Со своей стороны, швейцарские католики не горели желанием воевать с протестантскими соседями, поэтому наложили ряд дополнительных условий на транзит испанских войск через Швейцарию – проход осуществлялся отрядами не более 200 человек с интервалом в два дня, с оружием, погруженным отдельно на повозки. Строгость ограничений затрудняла для Испании эффективное перемещение войск через Швейцарию. В период между 1604 и 1619 годами, по этому маршруту было отправлено только шесть крупных военных партий, прежде чем окончательно отказаться от него.

В силу того, что упомянутые варианты «Испанской дороги» стали в значительной степени непроходимыми для католических войск, испанцы были вынуждены сдвинуть логистическую линию ещё дальше на восток. Испанские армии разворачивались на северо-восток от Милана и шли через территорию Трёх Лиг, представлявших собой федерацию из трёх союзных образований, номинально связанных с австрийскими Габсбургами (современный швейцарский кантон Граубюнден). Войска проходили стратегический перевал Вальтеллина между северной Италией и Германией, спускались в австрийский Тироль, двигались на северо-запад через всю Австрию к Верхнему Эльзасу, а затем на север через Лотарингию к испанским Нидерландам. В 1592 г., губернатору Милана графу Фуэнтесу удалось заключить договор с Тремя Лигами на использование этого маршрута.

Интересно, что в то время, как испанцы увлечённо занимались выстраиванием военной логистики, французы, с такой же одержимостью, пытались ликвидировать как саму «Испанскую дорогу», так и любые альтернативные маршруты. В 1603 г. французы вместе с венецианцами перекупили у оборотистых швейцарских парней эксклюзивное право военного доступа к перевалу Вальтеллина и восточный маршрут оказался перекрыт. В ответ испанцы возвели форт Фуэнтэс, который полностью взял под контроль горный коридор со стороны Италии. При этом, полное перекрытие пути не особо сказалось на боевых действиях в Нидерландах, поскольку в 1609 г. вступило в силу Двенадцатилетнее перемирие, временно снявшее необходимость для Испании поддерживать постоянный поток подкреплений во Фландрию.

В 1619 г. перемирие было нарушено, что заставило Испанию вновь направить большие армии в Нидерланды. Необходимо было найти способ, позволявший в кратчайшие сроки запустить «Испанскую дорогу». Агенты испанской Короны инспирировали католическое восстание в Трёх Лигах, после чего, в попытке аннексировать территорию и открыть маршрут в Тироль, в горную республику нагрянул испанский корпус. В ситуацию не преминула вмешаться Франция, которая также направила в Вальтеллину крупные силы. Развернувшаяся в регионе горная война закончилась настоящим позиционным тупиком. В 1626 г. в результате мирного договора Испания возвратила аннексированные земли Трём Лигам, но контроль за горными проходами оставила за собой, что позволило запустить «Испанскую дорогу» на полную мощь. В конце 1620-х и начале 1630-х годов по вновь открывшемуся маршруту прошли многочисленные испанские армии, некоторые из которых отправились традиционно в Нидерланды, а другие в Германию, где уже началась Тридцатилетняя война.

Победы Габсбургов в Германии встревожили главного министра Франции кардинала Ришелье. В 1635 г. Франция вступила в Тридцатилетнюю войну против Австрии и Испании. В конце 1630-х годов французы предприняли вторую военную экспедицию в Вальтеллину, в то время как другая французская армия вторглась в Верхний Эльзас, который они завоевали и навсегда присоединили к Франции после серии сражений при Брайзахе 1638 г.

Важнейшая логистическая артерия оказалась перерезана в двух местах, что обернулось для Испанской империи настоящей стратегической катастрофой – армии во Фландрии лишились надёжного источника подкреплений, денег, оружия и продовольствия. Ведение боевых действий в таких условиях оказалось невозможным и в 1648 г. Испания была вынуждена признать независимость Голландской Республики.

Подводя некоторые итоги можно сказать, что «Испанская дорога» представляла собой один из логистических подвигов в европейской военной истории. Это была пусть не идеальная, но весьма стабильно функционирующая система впечатляющего масштаба, работающая постоянно, годами и целыми десятилетиями. Армии двигались по дороге не чаще одного-двух раз в год, однако, только за период с 1567 по 1620 г.г. более 123 тыс. солдат (по сравнению с 17 600 наёмниками, отправленными морским путём) прошли 1000 км путь от Милана до Фландрии. Средняя скорость в пути составляла около 23 км в день. Рекордсменом по преодолению маршрута считается испанский военачальник Лопе де Фигероа, который в феврале-марте 1578 г. провёл по нему 5 тыс. солдат всего за 32 дня. Задача организации таких походов была невероятно сложна для военачальников того времени, поэтому породила испанскую пословицу, не теряющую своей актуальности в наше время: «Poner una pica en Flandes» (буквально «Доставить пикинера во Фландрию»), что означает - сделать невозможное.

И снова здравствуй. Здесь снова несут просвещение и это серия статей о цивилизациях Месопотамии, она же Междуречье, она же долина Тигра и Евфрата. Почитать начало можно тут.

Для начала напомним себе вообще "кто, где и когда":

НАПОМИНАЛКА:

1. Чтобы не путаться, не забывай, что отсчёт дат до н.э. идёт на убывание, в сторону нуля: 3200, 3199, 3099 и т.д.

2. В датировке событий Древней Месопотамии есть три разных метода, самый распространённый - средняя датировка. Не могу ручаться за использование одного метода, но я пытался =)

ПРИСТУПИМ.

Для понимания фона на местности можно иметь в виду следующие цифры: около 9600 лет до н.э. начался заметный разогрев планетки, климат становился тёплым и влажным. А к 5-4 тысячелетию до н.э. начинало быть довольно засушливым, что привело к массовой миграции в район Нила в Африке, и семитских племён из Аравии в район Палестины и Месопотамии, а в дальнейшем, в 2500-2200 годах до н.э., например, к образованию Сахары. Реки имели отличающиеся от современных очертания и даже русла.

В прошлый раз мы остановились на культуре Урук и раскопках города Эреду. К 3700 годам до н.э. характерные черты убейдской культуры вытесняются шумерской на территории южной Месопотамии, особенно в зоне ниппурского номового союза.

Ниппур был скорее не политическим, а религиозным центром. Город был посвящён богу Энлилю - верховному божеству в шумерской мифологии.

Каждый ном отправлял культ соответствующего божества. На храмовой территории были запасы сельскохозяйственной продукции и ремесленных изделий, а также проживали представители номовой социальной верхушки.

В Урукский период началась шумерская торговая экспансия. Храмы снаряжали торговые караваны для внешней торговли. Шумеры отлично справлялись с формированием торговых постов на северных землях и границах с Эламом.

В течение периода Джемдет-Наср в Месопотамию пребывали протосемитские племена. Часть из них расселилась на юг по Евфрату, позднее станут известны, как аккадцы. Они усвоят более высокую шумерскую культуру и даже приспособят свой язык к их клинописи. Те племена, что заселялись к северу по Тигру станут позже известны, как ассирийцы.

Стоит учитывать, что нет свидетельств этнического противостояния. И шумеры и семитские пришельцы сознавали себя как единую этно-культурную общность. Самоназвание этой общности "sag-gig-ga" - черноголовые. Так они отделяли себя от горцев Загроса на севере и пастушеских племён на юге и западе.

Однако на рубеже III тысячелетия до н.э. произошла череда затоплений, после которых в упадок пришла система шумерских колоний. Раскопки нижних слоёв первых шумерских городов периода ХХХ века показывают наносные иловые породы до трёх метров.

РЕПЕТИЦИЯ ДЕСПОТИИ.

Восстанавливать жизнь после катастрофы приходилось уже в состоянии раздробленности. В этот период происходит формирование военно-политической элиты. Власть религиозно-общинного лидера энси сначала делилась с военно-политическим лидером лугалем, а позже титул лугаль стал обозначать власть одного человека. Раннединастический период 3000-2500 годов до н.э. это время становления первых деспотий. Ни одному из номов не удавалось надолго взять верх над другими и пальма первенства постоянно переходила между ними.

Особенностью столкновений номов южной Месопотамии был экономический характер. Банально столкновения за возделываемые поля и торговые пути. Долгое время концепции протяжённого государства не возникало. Этому не способствовала и религиозная подоплёка: грубо говоря, каждый город был "заточен" под определенного бога. Это означало, что ритуалы, молитвы и гимны были в каждом храме свои.

Первым гегемоном в регионе стала династия города Киша. Первые представители династии вели успешное подавление других номов и войны с правителями Элама на востоке в 2700-2600 годах.

Но в конце 2600-х Гильгамеш из Урука положил конец первенству правителей Киша. Да-да, не удивляйся. Последние открытия доказали реальность такого персонажа, как Гильгамеш. Видимо, он очень запомнился современникам, что о нём даже сочинили целый эпос, обросший религиозными и философскими образами.

В период 2500-2300-х годов драма разыгрывалась на спорных территориях между номами Умма и Лагаш. Около 200 лет Лагаш по большей степени доминировал в этой борьбе.

Но в 2350-2330-х предводитель Уммы, Лугальзагеси, перевернул игру и не просто подавил Лагаш, а последовательно уничтожал правителей других номов, сохраняя местную аристократию, которая стала подчиняться ему. Такой подход стал политическим новшеством в регионе. Он перенёс столицу своего царства в Урук.

СТАНОВЛЕНИЕ ЦАРСТВА САРГОНА.

Но Лугальзагеси ещё не знал, что станет последним шумерским лугалем на ближайшие 250 лет, потому что уже пришло время Саргона Аккадского - правителя первого протяжённого государства в истории Месопотамии и аккадца по происхождению. Вообще, он Шаррукен и вообще это не его настоящее имя, а производное от аккадского 𒈗𒁺 - ŠAR-RU-KI-IN - Шарру-кин - "Истинный царь". Какой смысл называть себя так, если ты легитимный правитель? Никакого. Вывод историков однозначно, что товарищ узурпировал власть. Но попытка, впрочем была хорошей.

По легенде, Саргон был сыном жрицы, которая после родов отправила его в корзине по реке, а в Кише слуги лугаля выловили корзину и оставили малыша при дворе. Во взрослом возрасте он стал садовником у лугаля Ур-Забабы, а после, Саргон подстроил его смерть и провозгласил себя правителем. Оставлю за скобками, откуда взялся мотив происхождения Моисея, как и вся литература Танаха (Ветхого Завета) IX-II вв до н.э. ;-)

Саргон подчинил города всей Месопотамии, начиная с севера (смотрим карту выше, где находился Киш) и продолжил на юг, против Лугальзагеси. Подчинив Урук, Саргон принялся за Лагаш, выйдя к Персидскому заливу.

После победоносных походов на северо-запад, царство разбушевавшегося аккадца простиралось от залива до Средиземного моря.

Саргон сделал храмовые владения государственными, а государственные - личными. Номы перестали обладать какой-либо автономией, и стали провинциями, наместники которых целиком были подотчётны правителю. Кроме народного ополчения, у Саргона, по описаниям, была постоянная армия в 5400 воинов, кормившаяся за счёт царя. Скорее всего, речь о первой известной нам гвардии.

Саргон тщательно работал над обоснованием своей власти в городах и даже сделал свою дочь жрицей храма Нанну в Уре. Он опирался не только на аккадские культы, но и на культ Энлиля в Ниппуре, называя себя "великим энси Энлиля".

В самом конце правления Саргона в Южной Месопотамии разразился голод, вызвавший восстание всей страны. Преемникам Саргона приходилось постоянно подавлять восстания, вспыхивающие тут и там, силой доказывая свою легитимность.

ПОСЛЕ САРГОНА.

Его сын Римуш жёстко подавлял восстания и вновь подчинил Эламские города, посчитавшие, что смерть Саргона принесла им свободу. Был по преданию убит приближёнными, которые забили его то ли глиняными табличками, то ли печатями. Предполагается, эта уловка заговорщиков была вызвана тем, что в присутствии царя нельзя было находиться с оружием.

Маништушу, старший сын, воцарившийся после смерти Римуша, отметился скупкой земли у общинников по номинальной цене. Существенно, что он не считал возможным просто отобрать эту землю, а проделывал все формальности, существовавшие для покупки земли частным лицом, и совершал сделку при свидетелях, как со своей стороны, так и со стороны вынужденных продавцов. Вроде бы, тоже был грохнут приближёнными из знати...

Нарам-Суэн - по одной версии, сын Саргона, по другой, более вероятной - Маништуши. Отметился крупными военными победами, культом личности. Надписи с его именем стали содержать звёздочку, которая по канону размещалась только в именах божеств. Т.е. чувак просто объявил себя богом.

Старовавилонские источники потом будут рассказывать, что набеги гутиев и амореев в конце его правления, разрушившие аккадское владычество, случились из-за непомерной гордыни Нарам-Суэна.

Шаркалишарри - последний правитель Аккада и Шумера. Ему в наследство от Нарам-Суэна осталось царство, разрушавшееся под натиском гутиев с нагорья Загрос и амореев с запада.

После смерти Шаркалишарри в 2176 году до н. э. Аккад в течение трёх лет (2176-2173 годы до н. э.) находился в состоянии хаоса. Одной из причин стала и борьба за власть, когда появилось сразу несколько претендентов на престол. Являясь лишь тенью былых аккадских правителей, они вошли в «Царский список» под уменьшительно-уничижительными именами - Игиги, Нанум, Ими и Элулу. Более того, составители списков не знали точно, кто из них действительно являлся царём, а кто лишь претендентом.

Империя Аккад пала в XXII веке до н.э., через 180 лет после своего основания, положив начало "тёмным годам" без имперской власти до III династии Ура. Политическая структура региона, возможно, вернулась к прежнему статус-кво местного управления городами-государствами.

КУЛЬТУРНОЕ НАСЛЕДИЕ АККАДА:

Аккадское государство было двуязычным: и шумерский, и аккадский языки имели важное значение. Шумерский этого времени находился на так называемом переходном этапе своего развития. Он имел важнейшее значение как язык богослужений, литературы и храмового учёта. Вместе с тем, своеобразная политическая обстановка обуславливали все более глубокое проникновение аккадского языка в культуру и быт населения Нижней Месопотамии. Аккадский постепенно вытеснил шумерский как разговорный язык где-то около 2000 г. до н.э. (точная датировка является предметом споров), но шумерский продолжал использоваться как священный, церемониальный, литературный и научный язык в Месопотамии до I века нашей эры.

Оба языка использовали клинописную словесно-слоговую систему знаков. Самым распространённым материалом для письма была глина, из которой делались таблички, на которых специальным стилом писцы выдавливали знаки. К периоду существования Аккадского государства относится переход от округлых табличек к строго прямоугольным, с хорошо прочерченными линиями для письма. Затем табличку подсушивали, и документ был готов. В аккадскую эпоху писали сверху вниз, знаки были ещё достаточно архаичными, воспроизводившими шумерские почерки. Строки разделялись вертикальными линиями.

НАПОСЛЕДОК.

Мало что известно о гутианском периоде и о том, как долго он продолжался точно. Клинописные источники говорят, что администрация гутиев не проявляла заботы о поддержании сельского хозяйства, письменных записей или общественной безопасности. По некоторым записям, они выпустили всех сельскохозяйственных животных свободно бродить по Месопотамии и вскоре вызвали голод и резкое повышение цен на зерно. Шумерский царь Ур-Намму (2112-2095 гг. до н.э. по средней датировке) во время своего правления изгнал гутиев из Месопотамии, положив начало шумеро-аккадскому ренессансу и III династии Ура. Но это уже для следующего раза.

Спасибо, что приходишь читать мои публикации. Продолжение следует, а пока вбегай в комменты и оценивай своим царским эмодзи это творчество.

В Канском сражении была уничтожена большая часть римской армии. Выжившие частично сдались в плен, остальные, около десяти тысяч, укрылись в Венузии. Ганнибал предложил вернуть пленных, разумеется за мзду, но получил твердый отказ сената. Дальнейшая судьба этих людей неизвестна.

Тех, что спаслись, бежав с поля ждала другая судьба. По решению сената они были отправлены в Сицилию под команду Публия Лентула, с тем, чтобы они не смели появляться на земле Италии до окончания войны.

Прошло два года, для этих солдат ничего не изменилось, они оставались изгоями, про которых все забыли, они не участвовали в войне. И вот эти солдаты решили обратится к Марцеллу, который руководил боевыми действиями на территории Сицилии. Обращение солдатского посольства сохранил для нас Тит Ливий.

"Мы надеялись, однако, что в провинции, где после смерти царей начались волнения, нас пошлют на трудную войну с сицилийцами и карфагенянами, и наша кровь и раны примирят с нами сенат...

Уже второй год в Сицилии идет жестокая война: одни города осаждают карфагеняне, другие – римляне, сражаются и пехота, и конница; под Сиракузами идет война и на суше, и на море; крики сражающихся и лязг оружия мы слышим – и сидим вялые, опустившиеся, словно нет у нас рук взять оружие."

Как видите, бойцы не просили милости, они просили дать им возможность своей кровью доказать свою любовь к отечеству. Далее они обращались к прошлому своего города, когда армии, потерпевшие поражения, не наказывались изгнанием, а вновь посылались в бой. Особенно болезненно они воспринимали то, как сенат отнесся к тем кто командовал при Каннах. И действительно, в этом случае сенат занял странную позицию двойных стандартов. Варрон, главный виновник поражения, не только не получил никакого наказания, но сохранил командование. Так же продолжили свои карьеры и трибуны, бежавшие с поля. Напомнили они Марцеллу и о рабах, обретших свободу и гражданство как награду за воинскую доблесть.

"Мы настоятельно просим: пошлите нас на самое трудное и опасное дело, чтобы возможно скорее сделано было то, что следовало сделать под Каннами, ведь сколько мы прожили после Канн – все под знаком позора".

В ответ на страстную и справедливую речь посланных делегатов, Марцел ответил, что они наказаны сенатом и только сенат может его отменить. Но он, Марцел, будет ходатайствовать за них пере сенатом. И действительно, он отправил послание в Рим, которое было зачитано перед сенаторами.

Ответ сената был половинчат и уклончив - решение вопроса было оставлено за Марцеллом. Он мог использовать, если считает необходимым, этих солдат, но при условии, что они не будут награждаться за свою доблесть и до конца войны все таки не ступят на землю Италии.

"Я люблю The Beatles и всегда буду их любить. Даже когда мне будет 105 лет и я стану старой бабушкой, я буду любить их. И Пол МакКартни, если ты слышишь, Эдриенн из Бруклина любит тебя всем сердцем!"

Так начинается один из самых известных и обожаемых видеороликов эпохи битломании. На черно-белой пленке запечатлен выпуск программы CBS News 1964-го года, рассказывающей о приезде легендарной четверки в Америку, чтобы выступить в шоу Эда Салливана. Так, на одном из кадров вы можете увидеть прекрасную молодую девушку Эдриенн из американского города Бруклин, одной из преданных фанаток коллектива.

Разумеется, вышеупомянутое выше видео известно и самому Полу Маккартни, который спустя 60 лет решил ответить влюбленной в него Эдриенн из Бруклина. "Привет, Эдриенн, это Пол, — говорит МакКартни в видеоролике, опубликованном в соцсетях. — Слушай, я видел твое видео. Я сейчас в Бруклине, я в Нью-Йорке, наконец-то добрался сюда. У нас тут проходит выставка, фотовыставка. Приходи посмотреть". В описании видео МакКартни написал: "И Эдриенн из Бруклина, если ты слышишь, Пол МакКартни из Ливерпуля тоже тебя любит".

Правда, встретиться Полу Маккартни и его фанатке было не суждено - по словам Николь Д'Онофрио, называющей "Эдриенн из Бруклина" своей матерью, Эдриенн Д'Онофрио умерла за тридцать два года до возможной встречи, в конце 1992-го года. Незадолго до скоропостижной смерти Эдриенн отметила 25-летие совместной жизни со своим мужем Гарри - в этом браке у них родилось четверо детей, младшая из которых, сама Николь, немногим старше своей матери на момент ее ухода из жизни - ей 43 года. В 1992-м году у 41-летней Эдриенн Д'Онофрио обнаружили лимфому, обследования показали рак 4 стадии с которым женщина уже не захотела бороться. По словам Николь, дочери "Эдриенн из Бруклина", "возможно, нет лучшего свидетельства короткой жизни матери, чем вирусное видео 60-летней давности, записанное в расцвете ее юности, в полном плену эмоционального путешествия".

К слову, у Николь и ее брата Джона - старшего из детей всемирно известной фанатки "The Beatles", спросили, как бы отреагировала "Эдриенн из Бруклина" на признание Пола Маккартни спустя 60 лет после их концерта в Нью-Йорке. “Она была бы в восторге”, -ответил Джон “Однако ей пришлось бы обсудить это с моим отцом. Мой отец сказал бы: "Сэру Полу лучше поговорить со мной, прежде чем он заговорит с тобой”. Однако, увы, не все истории заканчиваются хорошо.